В кои-то веки в заголовке поста - не игра, а спектакль. Давненько я не брал в руки театра. Камерный мюзикл про Штирлица в пространстве книжного клуба Гиперион - звучит как тёплая водка из мыльницы, но у Веры пропадал билет, а ради хорошей компании я на многое способен. Ну, и любопытно стало.
Я встретил Веру с работы, и мы прокатились автобусом от Аэропорта до Китай-города по пробкам центра. Потом гуляли по китайгородским переулкам, говорили за игры и персонажей. К Гипериону мы подошли загодя, но впустили туда не сразу. В наводнившей его толпе я успел припасть к полкам для буккроссинга и - чудеса неизменно сопутствуют мне в таких местах - найти там сборник Рюрика Ивнева. Его стихотворных сборников у меня два, включая современное издание, а в этом - и проза, и кусочки воспоминаний: о Кузмине, Клюеве и других. Люблю их всех нежно, зароюсь завтра в их стихи к поэтическому вечеру.
Не обошлось и без фигни в противовес. Места у нас были боковые, под стойкой, и до второго звонка мы просто стояли рядом, чтобы людям не мешать. А затем оказалось, что на те же места выписали билеты ещё двоим зрителям. Нам дали другие билеты, вдвое дороже, во втором ряду, но не рядом. Меняться с кем-то было поздно - спектакль начинался. Так и смотрели порознь.

Штирлиц - мюзикл, конечно, любительский, но на достойном уровне, с выразительными музыкой и светом. Ностальгический и зубодробительно диссидентский, с лёгким привкусом бардовщины и русского рока. Дальнейшие впечатления, лёгкие спойлерыНекоторые тексты писали словно Шевчук или ранний Кинчев - с той же манерой обращаться напрямую к зрителю с позиции умудрённого житейским опытом собутыльника. Из строчек, начинающихся на "ты", я дюжину лет как вырос, но есть в мюзикле и весьма удачные моменты, которые хочется цитировать. Наличествует и нетерпимость к сытым благополучным европам, роль которых досталась Швейцарии, - но страшновато становится лишь однажды: когда устами пастора Шлага "нейтральные" люди обличаются как зря коптящие небо, а зрители ритмично кивают. Должно быть, нам хотели сказать, что когда ты "ни холоден, ни горяч" - это нехорошо, а получилось - что если ты не выбрал из двух зол любое, то и кому ты нужен такой мирный.
В остальном это - классическая история о гласе вопиющего в пустоту. Штирлиц переживает экзистенциальный кризис - убивает провокатора, которого сам же использует, и манипулирует хорошими добрыми людьми, которые и без того готовы за него в огонь и воду. Он свято верит в "Сам Центр", но Центру он давно уже не нужен. Пастор Шлаг вместо исповедальни использует телефонную будку, но трубка молчит. Хуже всего приходится радистке Кэт, которая от пыток сбегает в безумие - и концентрирует в себе все симптомы Страдающей Русской Женщины(тм): живёт только ради Штирлица, на которого проецирует свою любовь к родине, и обнаруживает, что родина любит её как-то не так. Не страдает один Мюллер - до неловкости карикатурный, но хотя бы витальный в своей искренней кровожадности и самоуверенности. Получать удовольствие от своей работы - тоже, знаете ли, достоинство.
Во многом спектакль спасает финал. Штирлица списывают в расход, потому как для мирного времени такие люди неудобны - слишком много знают и задают слишком много вопросов. Прямо чем-то родным, барраярским повеяло, когда родина может тебя спасти от самой себя единственным известным ей способом - сделать героем посмертно. Живые слишком сложны и не годятся в примеры для подражания. Но у Штирлица есть ещё двадцать минут жизни, чтобы станцевать на нейтральной полосе - той узкой полоске между молотом и наковальней, на которой, на самом деле, только и возможна свободная жизнь. Само название спектакля - попытка уползти Штирлица, вырвать из обронзовения в вечность. Получилось так себе - не вызывает особого сочувствия персонаж, в котором нет ничего, кроме усталости.
Что такое "Штирлиц" в целом? - Концерт, распадающийся на отдельные номера, склеенные массовкой и голосом за кадром (одним из самых удачных голосов, вносящим атмосферу и самоиронию одновременно). В жанре наивного постмодернизма, заигрывающего с публикой современными словечками и приглашениями присоединиться (в первом номере так настойчиво искали Клауса, что я разве что руками себе пасть не зажимал, чтобы не вызваться поиграть, - не люблю "вам слабо" как утверждение). Может зайти тем, кто поболее моего упорот в судьбу спецслужб. Я как-то по другой матчасти - очень хочется добавить напоследок, что бомбардировщики асами не бывают...

Прошлись по Покровке, возвращались автобусом, вспоминая мастерские планы, - я вышел на Бауманской. Спасибо Вере за приглашение!
Напоминаю, что уже в эту пятницу - цетагандийский стиховник, присоединяйтесь! Завтра займусь пинковой тягой. Нет, переносить не стану.