Я и имена для эльфов - это всегда боль с большой буквы бэ. Я полдня убиваюсь об словари, только чтобы понять, что мне медведь на ламатьявэ наступил ещё в детстве. В итоге синдарский гуляш получил прозвание Нифредиль - Подснежник. Самокритично, если вспомнить, что его откопали из орочьей заначки. А после массажа у Оги я канонично чувствовал свои плечи и шею мягким и тёплым фаршем - что, на самом деле, приятней, чем вечно чувствовать там арматуру.
В пятницу я переждал дома шикарную грозу, нашёл так и не разобранный после "Гроз" лекарский мешочек Пустельги, упаковал всё в рюкзак и поехал. На Комсомольской поймал Кано и Нинкве, и некоторое время мы покружили по вокзалу в поисках аптеки. У Нинкве проклюнулся персонаж на Бедроград, и мы решили, что в этом мире надо ругаться не пи@расами, а натуралами. Дождались у касс Алькве и поехали. По дороге я осознал, что, видимо, таки впишусь на "Красный террор" - вот только окончательно определюсь с персонажем.
От Хотьково до полигона топали пешком, и в поле я дважды подвернул одну и ту же ногу - я всегда спотыкаюсь об это поле именно до игры, а не после, - так что стал ещё и канонично хромым. На мастерку мы добрались уже в сумерках, я переоделся, и меня проводили к игровому костру.
Нифредиль - персонаж про "Мой гроб ещё шумит в лесу, он дерево, он нянчит гнёзда"(с). Про веру в долгий путь впереди и отрицание любых мыслей о его конце. Так что на его судьбу не буду загадывать...
Отчёт отперсонажный
Я пришёл, вернее - вернулся в долину, потому что к родным голосам и лицам именно возвращаются, - к темноте. С полпути до самой заставы меня сопровождал, держась поодаль, словно охраняя и указывая дорогу, молодой волк, - как оказалось, в городе все его знали: давно приручили, назвали Котиком и угощали печеньем. На мой взгляд, он был уже не волком, а собакой, так как только собаки могут питаться мучным.
Я присел у общего очага перед залом собраний, попросил горячей воды, приготовил себе ужин. Смолистые ветви горели синим, в долине со всех сторон заливались соловьи, и подавала голос кукушка - часовые, говорят, ей загадывали, через сколько лет Мелькор лопнет от злости. Музыканты играли на флейтах и пели - поодиночке и вместе, тихонько и вслух. Покой вдруг нарушил волчий вой, и все державшие оружие устремились к заставе. Но стая лишь пригнала прямо на копья дикую свинью, которая стала на ближайшие дни главным блюдом.
Казалось, больше ничего здесь не могло случиться. Но в ночи Койрэ с товарищами принесли на плаще девушку, которую они нашли по ту сторону гор, выбившуюся из сил и потерявшую сознание, и опустили греться у огня. Она не смогла бы одна отбиться от орков, значит - сбежала из плена. Едва Индолоримо, целитель, поднёс ей обезболивающее зелье, она очнулась и шарахнулась ото всех, страшно напуганная, так что еле удалось её удержать. Койрэ потребовал, чтобы не толпились, и сам поговорил с ней, успокоил и передал заботам Индо, заметив, что этот случай не потерпит излишнего вмешательства сочувствующих. Я заварил восстанавливающих силы трав и передал им с собой, когда Индо увёл её в недавно выстроенные палаты исцеления.
Сперва прекратили шумные песни, чтобы её не тревожить. А вскоре она начала приходить к очагу, но садилась в стороне, ни с кем не заговаривала и всё больше дремала, - многие бывшие пленные поначалу отсыпались впрок, прежде чем привыкали к размеренности мирной жизни. А жизнь привольно текла вокруг неё: лесовод Нэльдор по прозвищу Рундо, следивший за очагом и готовивший общие трапезы, и его супруга Линтэлен завели в кухне раскормленного чёрного пасюка и никак не могли поделить, чей он. Пасюку же было явно всё равно, к кому ластиться, - он и не подозревал, что Койрэ со своими рудокопами грозились им пообедать. А однажды вечером они обсуждали, каким должен быть боевой молот, и Койрэ обратился ко мне:
- Отбери у меня молоток, пока я к нему не прирос.
- К тебе он прирастёт, а у меня он прорастёт...
- Не порть оружие.
- Инструмент, - поправил кто-то.
Но идея уже родилась. Молоты и кирки были их рукам привычнее мечей, а без оружия они не могли. И я многое понял о том, для чего было нужно строить этот город, когда в другой раз у костра услышал, как кто-то из них - кажется, Фалмаро - произнёс:
- Здесь безопасно, представляешь?..
Безопасное место - это то, о чём они не могли и мечтать, и то, о чём мечтал каждый, кто хотел, чтобы самое несбыточное обещание на свете - "теперь ты будешь в безопасности" - стало явью. Квэнди, прошедшие через вражеские копи, как никто другой заслужили - нет, не покоя, а права свободно трудиться. И работа кипела днём и ночью.
Вечерами, когда все собирались к теплу очага, рассказывали истории и вспоминали былое, а я жарил на костре ароматный хлеб, порой приходила Медвежка - так чаще всего её называли. От неё мы и узнали о том, что Элу Тингол, когда услышал о случившемся в Альквалондэ, запретил на своих землях говорить на квэнья. Я не смог этого понять: разве слова кого-либо убивали?.. Он готов был видеть нолдор, если они говорили на синдарине, тогда как синдар использовать квэнья было нельзя. Здесь же, в Гондолине, на языке нолдор говорили многие, я начинал что-то понимать, да и Койрэ нередко произносил моё имя на квэнья. Решили, что когда придёт срок нам выйти из города, в Средиземье нас будут узнавать по языку.
А в том, что этот срок настанет, никто не сомневался. Эта земля не зря нас ждала, не зря нас звала. Помню, взошла луна, свет полился, как музыка, и все, кто ещё не спал, от мала до велика, вышли по лунной дорожке за стены города. И увидели один на всех сон наяву о падении Светильников и восходе первых звёзд, и услышали обращённые к нам слова:
- Эта земля хранима для вас и хранима вами.
Но не мы одни жили на дарованной нам земле. Нэльдор познакомился с энтицей по имени Яблонька и удостоился чести увидеть росток энта - будущего хозяина здешнего леса, который показал ему Котик. А как-то утром в город забрели лось с молодой лосихой; по весне лоси сбрасывают рога, вот они и чесали рога обо что попало - бодали стены и колонны акведуков, и знамя перед домом лорда Тургона. И именно в тот момент, когда лось запутался рогами в знамени, они отпали, и этими рогами решено было украсить спинку стула Тургона в зале собраний.
Однако лоси доставляли множество проблем: жители боялись их и пытались прогнать окриками и палками, а те метались в поисках выхода, рискуя сорваться с обрыва. Я еле уговорил всполошившихся горожан не шуметь, не пугать лосей, не приближаться к ним с оружием и дать мне возможность беспрепятственно вывести их за стены. Фалмаро мне помог; я ни разу прежде не пас лосей, но, в сущности, всякая скотина одинакова.
При первом своём визите напуганный лось успел ударить копытом Данет, отчаянную девушку из беглых. Кто же лезет в поединок с лосем, будто это орк!.. Индолоримо зашил её рану, я заварил трав и сидел с ней, часто - вместе с её товарищем Тонвиром, следя, чтобы не началось воспаления, пока целитель был занят. Ломэлиндэ, маленькая дочь Индо, наблюдала за работой отца и сама помогала ему снимать швы, когда рана Данет затянулась. Тем временем Гондолин пережил первую грозовую бурю. Коротко посыпало градом с горох величиной.
Я много раз повторял: "Прикормите - не отвадите", но Ломи понравилось угощать лосей печеньем, и ей захотелось их приручить. Закончилось это тем, что когда она вышла за стены кормить лосей, они вновь вошли в город: звери они отнюдь не глупые и быстро догадались, что одно печенье у девочки снаружи - совсем не то же самое, чем целый мешок печенья в стенах города. И вновь они вызвали хаос, заходя в строящиеся дома, объедая растения в палисадниках и разбрасывая прочие припасы; и вновь мне пришлось выгонять их из города. На этот раз сбитые с толку лоси ушли сквозь одну из временных стен, проломив доски. Заметили, что лосям не нравится запах кожуры одного южного фрукта, и повесили её над въездом в город наподобие оберега.
Тургон пригрозил, что если лоси вернутся в третий раз, их пристрелят или, что того хуже, "употребят в хозяйстве". Но они ведь - не кони Оромэ, с ними словами не договоришься! Сложно было понять, почему некоторые квэнди не рубили живых деревьев, а использовали только упавшие, но убивали при этом других живых тварей; почему некоторые отказывались проливать кровь своими руками, но пользовались при этом делом рук охотников и мясников. Защитить и квэнди от зверья, и зверье от квэнди было невозможно. Но лоси, к счастью для себя и для нас, больше не появлялись, - иначе их следы могли бы привести за собой хищников.
Зверям не объяснишь, что там, где раньше были их пастбища и охотничьи угодья, вырастет по воле валар новый город. Так на улицы ворвался волк - свирепый одиночка опасней, чем стая, - преследуя матёрого кабана. Во мгновение ока волк, сбившись с пути, очутился в палатах исцеления и набросился на Индолоримо, заслонившего собой свою пациентку. Кто-то подоспел вовремя, чтобы убить зверя; я сам не заметил, как тоже оказался на пороге целительского дома, перед упавшим Индо, и просто выставил руки вперёд, когда на меня побежал обезумевший от страха кабан. Он оттолкнул меня с дороги, подрав руки клыками, и умчался, только его и видели. Всё это произошло, пока в городе не было никого из воинов - все были заняты на лесопильне для постройки ворот; единственный целитель был без сознания, а я временно остался без рук.
Но Нэльдор не растерялся и сразу начал рвать ткань на бинты, перевязывать раненых. Я указал, что в мешочке у меня на поясе есть сборы трав - останавливающий кровь и восстанавливающий силы, их заварили и смогли оказать первую помощь прежде, чем Индо пришёл в себя. Его уговорили не вставать прежде времени и поправляться, тем паче что Ломи охотно помогала раненым при смене повязок. Пребывая в палатах исцеления как пациент, я видел работы Арасвен, той девушки, которую нашёл Койрэ, - прекрасные витражи, и порадовался, что её фэа приходит к миру.
Пока наши раны заживали, в город пришла вторая гроза, и многие, работавшие над будущими воротами, которые защитят нас от непрошеных лесных гостей, вымокнув до нитки, собрались вокруг костра. Женщины приготовили горячего вина с пряностями, чтобы все согрелись. И я услышал от Фалмаро:
- Выпьем по кругу всем домом!
Так в Гондолине впервые прозвучало слово "дом" в значении общности, братства. Кубок передавался из рук в руки всем желающим, и вино быстро закончилось, - но было ясно, что Фалмаро имел в виду своих друзей - рудокопов и кузнецов.
Даже непогода не могла надолго остановить работу жителей Гондолина: Тургон пропадал на строительстве новых зданий, создавая из алебастра белоснежные модели будущей архитектуры и руководя воплощением их в жизнь. Его дом был одновременно самой большой мастерской и складом всех ресурсов. В кузнице Койрэ закаляли формы и лили первый добытый металл, и его мастерская распространялась везде, где был огонь, - и над общим костром, и над очагом на кухне грели и плавили. Постоянно со стороны кузнецов раздавался смех и слышалось, как Койрэ поминает рауга, за что он и получил прозвище Рог. В один день мы заметили, что он вылепил форму для двух колец - так состоялась помолвка Койрэ и Данет.
Забывая об обеде, мастера создали надёжные ворота с кованым узором на створках, изображающим солнце и луну. Ворота весело и торжественно установили на подобающем им месте при участии всех жителей. Внизу осталась "кошачья дверца" для Котика, но никакие крупные звери более не смогли бы пробраться в город. И когда многие ещё сомневались, что на неровной кромке склона удастся поставить ворота, Тонвир негромко произнёс:
- Вот почему я в нас верю?..
Это не было вопросом, но я не знал, что на него ответить. Почему я верил в Гондолин? - Потому что он жил на моих глазах, и каждый чувствовал каждого, не взирая на разницу происхождений, занятий и поколений. Лассинкэ всеми днями занимался составлением ароматов из растительных вытяжек, смешивая их с маслом и воском, и подарил мне мягкие духи в крошечном блюдце из лаванды и розы - я люблю лаванду, а роза смягчала её пряный запах, - такие же, как для Арасвен. Так мы с ней словно породнились, хоть и не говорили, - просто, глядя на неё, я вспоминал, как сам возвращался к жизни. Ломи училась плести украшения из бисера и тренировалась в стрельбе из лука, и в ней дышало наше будущее - наша щедрая возможность найти себя в любом деле.
Первый праздник Гондолина - свадьба Койрэ и Данет - состоялась поздним вечером, когда жених и невеста не без труда оторвались от увлёкшего их ремесла, отмылись и переоделись в парадное, и Тургон облачился в белое. Весь город собрался на площади перед знаменем, и Медвежка произнесла слова благословения, соединив руки влюблённых. Памятным тот миг был ещё и потому, что Тургон выступил в роли государя, всеми признанного короля Гондолина, а Койрэ Рог смирился с данным ему прозванием лорда, сказав своей супруге:
- Теперь тебя будут называть странным словом "леди"...
Свой дом Койрэ назвал Домом Гневного молота, выбрав эмблемой молот и наковальню, а Медвежка решила поселиться в сторожевой башне, возведённой у самых ворот Гондолина, и призвала всех, кто чувствовал склонность встречать приходящих, выслушивать и записывать, присоединяться к Дому Снежной башни, у которого никогда не будет лорда.
Осушив круговую чашу в честь молодых супругов, все расположились вокруг костра - вместо праздничного стола, что лучше соответствовало духу Дома Гневного молота. Лилось вино, угощение было щедрым, и звучали песни - а потом замолкли, но только чтобы уступить иному пению. Со своими жителями заговорил сам город, его душа, ждавшая воплощения, его предначертанная судьба. Гондолин не был убежищем для тех, кто боялся сражаться, - он был последним рубежом для тех, кто был готов принять на себя безмерную ответственность, для тех, кого будут ждать и на кого надеяться. Вся долгая отсрочка - как натяг тетивы перед решающим ударом. И прозвучали слова:
- Так начинается ваша стража.
Война, как известно, не заканчивается - лишь отдыхает*. И пока отдыхает мир - мы, не зная отдыха, копим силы. Я не воин, и во мне нет желания мстить, - но я сделаю всё, чтобы жизнь моего города не иссякала.

В первую ночь в три часа я вписался в палатку Элве - трёхместный ходячий замок, который норовил куда-то от нас уйти, когда мы воздвигали его при помощи Атани. Снилась почему-то Афи на какой-то ролевой про бал, а наутро я вытряхивал из рубашки муравьёв. Я и во вторую ночь был готов играть до утра, а тут внезапно обратный круг.)
Главное деяние игры - пас лосей, главная фраза - "Ну, у кого на этот раз лосянка"? Девиз строяка - как "Над пропастью во ржи", только "Над воротами не ржи" (а лучше вовсе не дыши), а всё, что вы не хотели знать о гондолинском целителе, - полостная операция хомяку Мопеду...
Спасибо мастерам, техам и игрокам - Дому Бешеной кувалды Гневного молота и остальному Городу, который дождётся! Я всех люблю Буду продолжать квенту этого персонажа на Падении Гондолина, заявку скоро напишу и буду рад завязкам. И вообще открытие летнего сезона получилось очень вдохновляющим. На меня даже свалилось имя персонажа на Роменну - Мелидон (или Мелидоно, если не слишком по-эльфийски, - хотя с него станется называть себя на эльфийский манер).