После существования в режиме "ты на суше, я на море" (она пишет мне sms в четыре ночи, я отвечаю в час дня) мы с профессором О.А. давеча вечером освоили письменный скайп. И начали говорить о Докторе. Между делом пришлось объяснить, что такое "фэндом" и почему ей туда НЕ НАДО. Потом она сказала, что наша беседа напоминает ей "Письма к Римскому другу", и мы стали говорить о Бродском. А потом - внезапно обнаружили, что уже пять утра, а мы почему-то о Шерлоке говорим.
Мы собирались встретиться на Арбате, но в те самые час дня О.А. разбудила меня приглашением в гости. Первым, до чего я дотянулся, чтобы записать добиралово, оказалась ручка-перо, которую я заправлял чернилами для Хоэльо. Сорок минут я потратил на то, чтобы выгулять и накормить собаку и собраться, и О.А. позвонила мне снова. Я подорвался до Партизанской, нашёл там автовокзал и влез в рейсовый автобус до Лесной. Целый час он полз шагом по пробкам через Москву и Балашиху, а мимо него ползли на Москву тучи и волокли за собой дожди.
О.А. ждала меня на остановке - коротко постригшаяся, порыжевшая, похудевшая, загоревшая слегка. Повела по тропам между соснами. В палатке купили тёмного винограда, в магазине - банку персикового компота и пачку сушек для меня, сыр-косичку для неё. В уютной однушке - сплошь книжки да игрушки, как у меня - я влез в пушистые тапочки, сели на кухне, разлили красное вино по пражским стаканам с привидениями. Вскоре уже заговорили о том, что любим: услышав, что я был на Жанне, О.А. бурно обрадовалась, ибо в Тампле она "со всеми пила, а с кем-то даже и играла". Залезли, как обычно, в её допотопную читалку: она мне сосватала "Рубеж", я ей - Гарридо и Волколиса. И "Дом, в котором..." у неё ещё впереди.)
Приговорив бутылку, вышли подышать на балкон с заботливо укрытой треногой телескопа, с видом на верхушки сосен. Открыли шкаф с алкоголем: "Ой, а у меня была точно такая же фляжка! - Ой, а в ней что-то есть!" - сделали по глотку, так и не поняли, что в этой фляге было, но пробрало.) О.А. предоставила мне выбирать наугад - моя лёгкая рука вытянула откуда-то с заднего ряда коньяк. Выбрали рюмки, вернулись на кухню. И О.А. читала стихи - достав из картонной коробки из-под чая связанные резинками пачки бумажных обрывков. И так ярко я в этот момент видел мир: золотой коньяк на солнце, струйка дыма от забытой сигареты тянется вверх, и голос, который читает что-то невозможно настоящее и чудесное. Каждый хочется перечитывать ещё по многу раз, но не издастся ведь!.. More
А когда мне матушка позвонила и О.А. сказала, что у неё голос крайне инфантильный и что она, матушка, ничего не хочет знать - в смысле, обо мне знать, таком, какой я есть, о том, кого я люблю и даже - что я люблю... Тут-то я и коньяк пролил, и сушки рассыпал. Мне о родне и сказать-то - сложно, ибо мало кто поймёт, а уж услышать об этом, ничего не говоря, - совсем круто. О.А. говорит - я даже не представляю, какой кошмар будет, когда матушка всё узнает. Не представляю, конечно, - только хочу как лучше, а готовлюсь к худшему, - но иного пути мне нет, а значит, справлюсь.
Потом были ещё стихи, много стихов, О.А. всё не хотела меня отпускать, подливала всякий раз, стоило мне отвлечься, тосты становились всё интимнее, заобнимала меня всего, заехав браслетом в глаз. Наконец, звонить начали не только мне, но и ей, и мы вывалились из квартиры, пошли провожать меня и проветриваться заодно - О.А., взявшую меня за руку, порядком заносило, а пургу мы гнали уже хором ("Это у тебя мама котик? - у меня все котики! - даже я? - пока нет... - вот и НЕ НАДО! - обещаю: никаких котиков!"). На остановке она и вовсе повисла на мне, обхватив мою руку обеими руками и уткнувшись в плечо, я сохранял незыблемую устойчивость и вглядывался в дорогу. Когда подошёл мой автобус, я в энцатый раз заверил О.А., что она выглядит не слишком пьяной для вечернего визита к своим родителям (и вообще, большая девочка, имеет право!), погрузился - и очень быстро доехал до Партизанской.
С собой я увозил плюшевого Микки-Мауса в серебряных перчатках, золотых ботинках и фирменных красных шортах, Микки-Мауса с далёкого Манхэттена с видом из окна на залив, где садятся и взлетают частные дельтапланы-амфибии, с богемной публикой, по вечерам курящей траву на газонах. Не потому Микки-Мауса, что Диснейлэнд, а потому, что была у Ремизова сказка о мышах, отправившихся в путешествие, а Микки - тоже мышь. Матушка ничего не заподозрила ("А чем таким сладким пахнет то ли от тебя, то ли от него, вроде как конфетами с ромом?"). Надеюсь, и О.А. до семьи добралась благополучно. А я на Лесную ещё вернусь - там лес, и озёра, и хорошо. Очень хорошо.