Прошла в прошлую субботу кабинетка Дикты - детектив с мистикой в викторианской эпохе ("викторианка-лайт", что позволило быть на игре совершенно шикарным сильным женщинам). Как я уже упоминал, в этой гаче мне выпал мистер Грей - персонаж, находящийся в конфликте с нечистью из-за негативного опыта взаимодействия. Ещё до получения полной вводной я вспомнил давнюю игру от МГ Горыныч "Среди Холмов": на ней я играл...я играл вдовца, чью жену когда-то насмерть заиграли фэйри, после чего он всем говорил, что эти соседи - опасность и зло. Та игра закончилась тем, что никто его не послушал, и в финале фактически вся деревня дружно ушла следом за фэйри в Холмы, в дивный мир волшебства. Конечно, я почуял возможность поправить гештальт и постараться побороться с нечистью за души окружающих более эффективно. При этом я не знал, какой именно нечистью будет представлена мистика на игре: ожидал и вампиров, и оборотней, и фэйри, - именно в таком порядке.
Вводные двух персонажей с разных игр действительно оказались в чём-то похожи...похожи: мистер Грей тоже потерял жену, - правда, её не убили, а увели, но всё указывало на то, что это сделали фэйри. Кажется, у персонажа с Холмов тоже был сын (или, скорее, не родной воспитанник, - но в точности я не помню). В общем, - очередной "мужик, у тебя всё было" (регулярно зарекаюсь играть вдов и вдовцов, но поскольку это пока не вошло в категорию моих противопоказаний - так же регулярно играю в надежде на то, что даже для таких персонажей может быть возможно что-то хорошее). Когда заранее знаешь, что игра будет состоять из двух частей - дневной и ночной, когда нечисть выходит на охоту, - готовишься к серьёзному противостоянию, и я хотел больше положительных завязок, чтобы персонажу было кого защищать от нечисти (понимая, что сын может отчасти принадлежать другой стороне, - я предполагал, что буду, скорее, защищать его от людей: "в обиду не дам, сам обижать буду")). Но в итоге у него был только сын (и кузен, но эта завязка не была эмоционально окрашена).
Дикта предложила мистеру Грею быть писателем, в своих произведениях предостерегающим людей о ночных хищниках, - и это была отличная идея. Синопсис или главу романа я бы не осилил, но написал рассказ, постаравшись сделать его максимально занудным и корявым, - а также коротким, чтобы игрокам было не влом его прочитать. Вот этот вампирский, ниже (признаться, сюжет позаимствовал у чьего-то древнего стихотворения, - хотя плоттвист, конечно, не уникален и довольно бродячий). Однако я задумал и второй рассказ - про фэйри, вдохновлённый воспоминаниями о "Холмах", - но не успел его написать, поскольку из-за упавшего интернета и работать-то еле успевал. А если бы написал - меня бы обвинили в спойлерах...спойлерах: по сюжету этого рассказа, герой находит свою жену убитой и полагает, что это сделали фэйри (на самом деле - наоборот: её как фэйри кто-то убил, обороняясь). У него остаётся красавица-дочь, в которой он души не чает и очень бережёт. Дочь вырастает, у неё появляется суженый, - но однажды пропадает в лесу. Отец идёт его искать вместе с ней, сам боится, что парень окажется нечистью, желающей заманить его дочь в глушь, - но, чтобы не боялась дочь, напевает ей колыбельную, которой успокаивал её в детстве. В финале они находят парня, и красавица, дочь фэйри, его убивает, - а её отец, ставший свидетелем этой сцены, сходит с ума и с тех пор только напевает по кругу: "Красавица Мэри-Энн с золотыми волосами, не бойся, не плачь".

Далее будет небольшая сага об ожиданиях и реальности (с жирным рефреном, что игры не обязаны оправдывать все ожидания, разумеется). Первое ожидание...Первое ожидание связано с таймингом: я представлял, что игровые "день" и "ночь" будут примерно равны по продолжительности. "День" пролетел быстро и нескучно, и я рассчитывал столько же поиграть "ночью", - в частности, поиграть с сыном в "ты всё равно мой сын, и ты - человек", и поуговаривать его не уходить на ту сторону. Однако "ночь", вместо напряжённого "дожить до рассвета, дождаться первого крика петуха", оставила ощущение "о, как внезапно кончился диван"(тм). Вжух - и всё, а разговоров-то было. Да, есть риск, что для того, чтобы поиграть в "ночь" как следует, пришлось бы реально играть всю ночь до утра или делать две кабинетки вместо одной, - но всё равно как-то обидно за короткую, скомканную "ночь", выглядевшую не как полноценная часть игры, а как придаток "дня". Как будто игра ничего бы не потеряла, если бы по звону колокола наступила не "ночь", а стоп-игра: когда нечисть исчезает, а люди остаются с осознанием, что в преступлении, которое они расследовали, действительно были замешаны сверхъестественные силы. Так же "обычные" детективы завершаются с объявлением обвиняемого.
Второе ожидание связано с балансом сил: я представлял, что люди и нечисть будут примерно равны по количеству. Что практически каждый второй окажется вампиром или фэйри, и что придётся, как я уже упоминал, защищаться от них и защищать тех, кто дорог (и просто тех, кто рядом). Драться, договариваться, чем-то жертвовать. Я даже был морально готов к тому, что люди так или иначе проиграют. Но вместо перспективы того, что всех людей сожрёт нечисть, - все люди толпой сожрали одну-единственную фэйри, а больше на игре фэйри не было. То есть, формально было ещё двое, - но один был охотником на себе подобных и потому не считается, а другой был игротехом и также не стал выступать против игроков. Плюс двое полукровок: один сбежал в самом начале "ночи" (и не факт, что принял бы сторону фэйри, если бы остался), второй также в анамнезе был охотником и однозначно был на стороне людей. И сюда же: я представлял, что мне придётся прокидывать убедительность и ещё "днём" настраивать людей против нечисти. Но по факту все люди и так уже были настроены против неведомых опасностей, и не было никого, кто был бы романтически очарован "добрыми соседями" и стремился бы с ними дружить. И зачем был нужен мистер Грей с его художественным вымыслом, если на игре было столько профессиональных охотников (один действующий, один на пенсии, третий - теоретик, но всё равно охотник), в совокупности обладавших всей полнотой информации о нечисти и о том, как её ловить и уничтожать?.. При таком раскладе толпу не подстрекать, а сдерживать пришлось!..
И я смотрел на персонажа Веры и ловил вьетнамские флэшбэки имени Огня над пропастью: не так страшно, когда тебя убивают всем полигоном (в конце концов, если играешь убийцу, шпиона или нечисть, - ты с самого начала готов к тому, что тебя, скорее всего, убьют, и играешь себе на проигрыш), - нежели когда всем полигоном убивают твоего единственного близкого человека, а ты заведомо не успеваешь, да и не можешь, ничего с этим поделать. (И ведь история с Пропасти всё ещё НЕ была, к счастью, историей любви, иначе вместо одного трупа были бы два, - а тут, когда годную личку дают, как не сыграть в эту личку на все деньги? Я бы тоже так сыграл - в "Не отрекаются, любя", даже если оказывается, что любишь ланнан-ши.) И не получается представить, мог ли у этой линии вообще быть хороший финал (разве что эти двое тоже сбежали бы при первом же звуке колоколов): если бы фэйри была просто обычной фэйри, - только тогда можно было бы сказать, что люди поступили с ней слишком жестоко. Да, вышло так, что человек - самый опасный ночной хищник; но когда какое бы то ни было существо признаётся в бесчисленных убийствах - и в том, что ему безальтернативно необходимы для выживания человеческие жертвы, - оно обречено: люди всегда будут защищаться, - так что персонажи действовали вполне логично. И вполне предсказуемо.
Также я ещё после Самоцветов решил, что на моей игре не будет модели оглушения как эдакого социально приемлемого способа заткнуть рот персонажу, к тому же на ощутимое время выводящего персонажа из игры. После Корнуолла лишний раз в этом убедился.
Возможно, я недожал играть гиперопекающего отца, - но Кристофер Грей, уже потерявший жену и побегом сына получивший удар по той же травме, был больше напуган, нежели зол, и готов идти на некоторый компромисс (с сыном, а не со всяким волшебством), чтобы ещё и сына не потерять. Возможно...Возможно, я недожал играть в агрессивное отношение к нечисти, - но человеку, никогда не сталкивавшемуся с потусторонним напрямую, а только косвенно, свойственно испытывать скептицизм и отрицание до последнего: Кристофер допускал существование вампиров и фэйри в принципе, но не мог ополчиться на конкретного человека, пока не убедился собственными глазами в том, что это не человек. Ага, отговорки-отговорки, - но, вроде, всем додал и ничего не сломал (было кому играть в агрессию и без меня, а я вновь ловлю себя на склонности к уравновешиванию: начинаю нагнетать, если все играют в дружбомагию, и включаю глас здравого смысла, если начинается хаос).

Собрать из шкафа викторианского джентльмена оказалось той ещё задачей...задачей: всё должно быть тёмное! А брюки есть только серые в клеточку. И чёрная жилетка на мне уже не застёгивается, зато нашлась серая. Сравнение показало, что уж лучше серые брюки, сочетающиеся с серой жилеткой, чем коричневые джинсы (из статуса ролевой "модели брюк" к коричневому пиджаку они незаметно перешли в статус пожизнёвых, поскольку в них удобно). И самое сложное - тёмный пиджак. Коричневый - слишком современный: от двадцатых и позднее. В процессе перерывания короба и шкафа выяснилось, что клетчатых пиджаков у меня целых два: один живёт в коробе, другой на вешалке. Пиджак зелёный, пиджак малиновый бордовый, пиджак белый, пиджак кутежа, фрак лиловый... Мундиры, камзолы, дублеты... Наконец, нашёлся тёмно-синий пиджак, который мне когда-то отдал Фред. Я не особенно этим пиджаком пользовался, поскольку он был мне маловат: в плечах тесен, рукава коротковаты, на рубашку - потребует утяжки. Но на жилетку он неожиданно хорошо сел и даже застегнулся. А главное - это пиджак фрачного покроя, прямо то, что надо на викторианку, - а что тесный, так это тоже особенность моды: как верно заметила Ранвен, чем более статусной является одежда, тем меньше она приспособлена к тому, чтобы в ней шевелиться
После такой находки и сборки всего прикида воедино я понадеялся, что найду и какую-нибудь заколку для шейного платка, - поскольку все мои галстуки также были вопиюще современными, а открытый ворот рубашки не менее вопиюще требовал быть обмотанным платком до должной закрытости. Я перерыл все шкатулки с украшениями (нашёл, блин, браслет Хэ Сюаня из рыбьих косточек, когда он уже не нужен), - но только чтобы убедиться, что все мои броши - слишком эльфийские. Кольца Кристофер также забраковал как слишком женские. А ведь где-то в доме у меня есть фантомная камея с женским профилем: я ПОМНЮ, что она была, но уже целую вечность её не видел, как если бы она загадочным образом исчезла. Впрочем, в порыве энтузиазма я добрался аж до полки стеллажа в мастерской, и до стоящего на ней чемоданчика с парфюмом. Провёл ревизию, зацепился за пробник Red Tobacco - там всё, что я люблю: корица, сандал, ваниль, табак. Решил, что Кристоферу Грею подходит. Аромат оказался приятным, но очень стойким: хватило до ночи, и теперь им пахнет моя плюшевая собачка.
Собирался я, естественно, в субботу утром, - люблю, когда времени достаточно, потому что игра начинается не в рань и не слишком далеко. Играли в зале Кат-Ши, где я был на танцклассе только накануне (мог бы и заночевать где-нибудь в уголке)). Я доехал, прикинулся, и Ранвен не только завязала на мне шейный платок, но и заколола его брошью с чертополохом (Шотландия рядом!). Также чертополох был вышит на сумочке миссис Барбери. И так мне нравился этот образ лоха с чертополохом, что даже захотелось фоточку или портрет, - но, кажется, в этот раз не вышло ни того, ни другого. Иное волшебство остаётся только в воспоминаниях.

Персонажная предыстория aka вводная и дополненияКристофер Грей был хорошо образованным наследником преуспевающего торговца (мы с Ортхильдой перед игрой задались вопросом, чем торгует семья, - и я, окинув взглядом игровое помещение и увидев масляную лампу, решил, что маслом и фитилями для ламп). Он должен был жениться на дочери отцовского компаньона, мисс Розе Энгвин, дабы объединить два предприятия, - и его полностью устраивал этот план, и девушка ему нравилась. Но неожиданно для всех он встретил красавицу-сироту, зарабатывающую себе на жизнь игрой в театре, влюбился без памяти и от прежней помолвки отказался наотрез. Наверняка был большой скандал, многолетнее сотрудничество с Энгвинами было разорвано, доходы семьи упали. А Кристофер женился на своей актрисе (Ортхильда назвала её Аннабель, - сразу видно, кто смотрит больше ужастиков, чем я)), и у них родился сын, Рональд. Аннабель, правда, иногда звала его Ронаном.
Но миссис Грей дома с сыном не сиделось: она вскоре начала видеться со своими прежними друзьями по театру и заводить новых. Кристоферу всё это не нравилось, и он пытался говорить с ней о приличиях, - но он слишком её любил, чтобы запрещать и запирать. В конце концов, когда Рональду было три года, Аннабель исчезла: соседи видели, как она уходила с неким незнакомым красивым джентльменом. Кристофер искал, расспрашивал, обратился в полицию, огласка исчезновения не могла не породить ещё один скандал, - но миссис Грей не нашлась ни живой, ни мёртвой. В последний раз её со спутником видели в парке, и какой-то пьянчужка утверждал, что-де леди и джентльмен пошли на зелёные огоньки среди деревьев и растворились в воздухе. С тех пор Кристофер не получил ни одной весточки ни от неё, ни о ней. В первые годы он ещё ждал и надеялся, что однажды беглая супруга появится на его пороге, раскаиваясь в том, что бросила его и сына, - но по прошествии десятилетия постепенно смирился с мыслью, что она, скорее всего, умерла. В последние годы вместе с болью стала угасать и любовь, - Кристофер стал говорить о том, что этот брак был ошибкой: любовь приносит только боль, а нормальные люди женятся по расчёту и потом всю жизнь счастливы. На игре он смотрел на мистера Барбери - мужа той самой Розы - и с тоской думал о том, что мог бы быть на его месте. Только одно хорошее принёс ему этот брак, говорил он: сына.
Побег жены стал для Кристофера тяжёлым ударом, и он страшно боялся потерять ещё и сына. Уверившись, что все беды - от легкомыслия, фантазий и витания в облаках (мистер Грей никогда не обвинял Аннабель напрямую, говоря, что это плохие люди воспользовались её мечтательностью, обманули и заманили сказками на кривую дорожку), - он старался воспитать Рональда в строгости и христианских добродетелях. Постоянные напоминания о побеге матери с рефреном "Вот до чего доводит [подставить нужное]" и моральный шантаж в духе "Кроме тебя у меня ничего не осталось, не станет тебя - можно будет только в гроб" - были. Наказания за детские шалости и за недостаточное усердие - "для твоего же блага", потому что везде кроются опасности для души, - были (в первый раз Кристофер высек маленького сына, когда тот назвал себя Ронаном: это ирландское имя не подходит английскому джентльмену, так можно назвать только собаку!). Подозрения в том, что любые его увлечения и друзья на него "дурно влияют", - были (безопасно только то, что решает отец, - а отец хотел для Рональда хорошую карьеру, связи с достойными людьми и надёжный брак в будущем, с какой-нибудь "дочерью папиного друга"). Надо сказать, что к себе Кристофер также был строг: никаких предметов роскоши, простая еда, не выпивал дома или в кабаке (разве что бокал в гостях, из вежливости), на женщин не смотрел, ходил в церковь и ложился спать вовремя. Но Рональду, конечно, от этого не было легче.
Когда Рональд подрос, у него обнаружились способности к рисованию. Кристофер поначалу не придавал этому большого значения, - но Рональда тянуло рисовать не то, что он видел вокруг, а какие-то воображаемые, фантастические миры. И Кристофер испугался. В панике он сжёг все рисунки и рисовальные принадлежности и запретил сыну брать в руки краски и карандаши, пока не образумится (спойлер: никогда). А чтобы юноша не предавался фантазиям от скуки и приучился к реальному миру, - отец устроил его помощником в контору к своему знакомому (заработок, естественно, знакомый передавал мистеру Грею, поскольку несовершеннолетний сын ещё не имел права распоряжаться деньгами). Некоторое время казалось, что сын занят делом, и всё хорошо. Но за полтора месяца до событий игры Кристофер обнаружил, что у него пропали деньги. Хоть и не хотелось в это верить (они не бедствовали, у сына было всё необходимое, и он мог бы просто попросить!..), - кроме Рональда, взять их было некому. Мистер Грей чертовски разозлился и заявил сыну, что он должен будет в воскресенье в церкви публично объявить себя вором и покаяться, а до воскресенья будет заперт на чердаке на воде и хлебе. Воровство - это уже не шалость, а преступление. Что будет дальше, если вовремя не пресекать?..
...Но каким-то образом Рональд сумел сбежать - и с чердака, и из дома. Кристофер испугался больше прежнего - и бросился на поиски. Поскольку у меня всё плохо с восприятием времени, - я, даже перечитав вводную после её получения хренадцать раз (а хронология событий там была прописана предельно наглядно!), почему-то представлял, что Рональд пропал примерно неделю, а то и несколько дней назад и не так долго бродяжничал (за это время Кристофер как раз успел доехать до гостиницы, поссориться с мистером Пенроузом и узнать о его трагической смерти практически на следующий день). А оказалось, что Рональда не было больше месяца, о чём он сам сообщил по игре, и я подстроился. Но ещё большим сюрпризом было увидеть непосредственно перед игрой, что у Рональда есть фейская метка. И её не спишешь на то, что сын набил себе татуировку, как последний матрос, - она была у него с рождения! Я как-то даже не спросил, была ли такая же у Аннабель, - поскольку эдак Кристофер уверовал бы в фей непосредственно после рождения сына, а это - уже совсем другой концепт, на который я не успел бы перестроиться. Ничего не оставалось, кроме как решить, что Кристофер принимал метку за подозрительные родинки.
А писательством мистер Грей занялся около десяти лет назад. Он писал о нечисти - вампирах, оборотнях, фэйри, - чтобы предостеречь людей о том, что рядом с ними постоянно находятся опасные, хитрые хищники, и стоит ослабить самодисциплину, поддаться пороку или позволить себя очаровать, как станешь их добычей. Поначалу чудовища были просто метафорой, - но со временем Кристофер стал всё больше склоняться к мысли, что сверхъестественные твари действительно существуют, и от них практически невозможно спастись. Издал роман, пишет второй, параллельно публиковал в журналах короткие рассказы - законченные или с продолжением. Все рассказы довольно пессимистичны: в них люди обычно становятся жертвами монстров, теряют близких или рассудок, - а сюжет зачастую строится на том, что монстром оказывается кто-то, кому герой доверял или кого хотел защитить (его даже разок покритиковали, сочтя, что его "волки в овечьей шкуре" - это нападки на представителей власти)).

Рассказ авторства Кристофера ГреяЛошадь сквайра Клируотера забилась, пытаясь вырваться из рук конюха, когда открылась дверца остановившейся рядом кареты. Первым из кареты вышел барон Коннелл и подал руку своей новой супруге, которую должен был на сегодняшнем вечере представить местному обществу. Барон прибыл поздно, но никто не посмел бы упрекнуть его за задержку: красота требует времени, - а его молодая жена выглядела безупречно. Изящно уложенные волосы обрамляли её бледное лицо, как луну обрамляют облака, и хрупкость её облика на всякого джентльмена произвела бы впечатление невинной фарфоровой куклы, - но только не на сквайра Клируотера. Подойдя к своей лошади, чтобы успокоить её, он вспоминал, как давеча проезжал мимо дома Коннелла - и слышал тревожные крики диких соколов. Они словно плакали, покидая родное гнездо, в коем поселилось нечто чуждое.
С тех пор, как барон, неожиданно для всех, вторично сочетался браком - с женщиной, которой никто в округе не знал, - и сам сквайр Клируотер лишился спокойного сна. Говорят, будто звери и птицы чуют беду, - но и его с детства отличало особое чутьё: однажды он, мальчишка, весь день проплакал, а лишь к вечеру пришло известие, что его деда в дороге хватил удар. Барон не играл пышной свадьбы и брачную клятву произнёс лишь при пасторе, - однако наутро, ещё засветло, сквайр видел его невесту в церкви, на службе. Он не мог подобраться ближе, но не сводил с неё глаз. Разве всё, что противно человеческой природе, сотворённой по подобию божию, не страшится креста и молитвы? - Так говорилось в сказках, в которые совсем ещё недавно он не верил! Точнее сказать, - не верил, что столкнётся так близко с неведомым, - и напрасно считал, что в доме божьем он в безопасности.
О нет: всё же возможна в мире сила, с коей старик священник не сумеет совладать! Как сверкали её чёрные как угли глаза, в которых не было ни капли скромности и благочестия, когда она вкладывала в ладони пастора свои белые как саван руки! Клируотер был готов поклясться, что преподобный Джон вздрогнул в этот момент, словно от холода. Воистину, лишь один человек во всём мире мог изгнать угрозу со своей земли: тот, кто пригласил её во вверенные ему владения по неосторожности! Очарованный барон, так скоро позабывший свою несчастную прежнюю спутницу, словно свеча сгоревшую от жестокой болезни. И сквайр рассчитывал обратиться сегодня к нему за защитой.
Конечно, вы спросите: о чём же неведомом речь? Быть может, всё дело лишь в воображении нашего сквайра? - Отнюдь. Не прошло и недели с тех пор, как невесту привезли к барону, - а за мостом, где были его охотничьи угодья и куда по осени ходили бедняки за растопкой и за грибами, обнаружили вдруг труп с разорванным горлом, а следом - ещё один. Коронер объявил награду за отстрел бешеной собаки или волка, - вот только зверя никто не видел и не слышал. Да и подумайте сами, - неужто человек, убегающий от хищника или борющийся с ним, не получил бы укусов в ноги и руки? - А сквайр Клируотер, как человек учёный, видел тела жертв своими глазами, - и даже одежда их была цела и не испачкана, как если бы они отдавались в объятия своей смерти без сопротивления!..
Каждую ночь сквайр размышлял о том, сумеет ли он поднять руку на женщину, если в сей же миг ставни его комнаты распахнутся и перед ним появится вампирица. Всё его существо противилось этому, - а промедление будет стоить жизни! Но если бы только о себе тревожилось его сердце: он считал дни, как скоро неживая гостья погубит весь город. Потому, покуда не стало поздно, он думал, какими словами убедить барона. И вот сегодня, когда они с Коннеллом встретились на приёме лицом к лицу, сквайр решился заговорить с ним.
Барон был человеком несомненно старинного рода: всё в его стати говорило о мужестве и властности, и многие робели перед ним. Он выслушал доводы о загадочных мертвецах, и о том, что ежели его воля поддастся, то бедным людям не на что будет более надеяться. Сквайр Клируотер говорил с таким жаром, что едва он замолчал - барон Коннелл предложил ему прогуляться вдвоём и улыбнулся в усы, по своему обыкновению не показывая зубов.

Вместо персонажного отчёта (tw - подробности убийства)Игровые события начались с мощной грозы и бури, загнавшей всех в гостиницу "Дуб Мерлина". На Кристофера, задумчиво стоявшего у окна, свалился мистер Фрейзер [Лев], прибывший несколько дней назад и явственно интересовавшийся гибелью мистера Пенроуза (Кристофер счёл этого типа кем-то вроде частного детектива, нанятого кем-то из родственников). Мистер Фрейзер зашёл с грубой лести и поинтересовался, почему мистера Грея в гостинице не осаждают поклонники.
- А должны? В такой-то глуши...
- Как видите, даже в такой глуши нашёлся хотя бы один человек, который вас читал.
- Пожалуй, я не стану приезжать в Лондон, чтобы проверить, станут ли меня там осаждать!..
Мистер Фрейзер продолжал, что-де мистер Грей пишет так правдоподобно, словно лично был свидетелем всех этих историй. Кристофер заверил его, что рассказы, конечно, - вымысел, - но он черпает вдохновение из событий, которые происходили на самом деле. Как часто в газетах пишут о загадочных и необъяснимых убийствах и исчезновениях! Да и в каждой семье найдётся такая история: стоит прийти в клуб и внимательно послушать. К этим историям остаётся добавить совсем чуточку фантазии.
- Да, - вот, например, как смерть бедного Тристана, - сказал мистер Фрейзер. Мистер Грей поохал и покивал, а про себя отметил, что если собеседник называет мистера Пенроуза по имени, то в его расследовании может быть и личный интерес: может, они были близкими друзьями.
Кристофер перевёл разговор на погоду: непременно нужно вставить описание такой грозы в какой-нибудь рассказ, говорил он, - кажется, будто Дикая Охота несётся по небу. И за беседой он направлялся из опустевшего общего зала в зал с фуршетом, куда набились все остальные гости и где оставался чертовски вкусный кекс с курагой от Ранвен (который я перед стартом не успел доесть)).
Прямо в дверях Кристофер столкнулся с семьёй Барбери и не мог протолкаться сквозь них, а вежливо дожидался, пока они закончат разговор и можно будет поздороваться. Некоторое время спустя миссис Барбери [Сумирэ] его "заметила" и поприветствовала. И тут её младший сводный брат, мистер Энгвин [Майрет], который был всего года на три старше Рональда, с самой искренней дружелюбной улыбкой задал вопрос, с размаху выбивший Кристофера из колеи:
- Как ваша жена?
- А... Да, вам же не сообщили, конечно, вы не знали... Ну, в общем, как вам сказать... Её больше нет.
Миссис Барбери ахнула и выразила свои соболезнования, что удачно избавило Кристофера от традиционно высказываемых ею благодарностей (за то, что в своё время на ней не женился и тем самым поспособствовал её семейному счастью). Мистер Барбери [Векша] педантично уточнил:
- Она умерла?
- Она... пропала без вести. Хуже всего то, что я не знаю, где её могила, и есть ли она вообще.
Отвечая на вопросы, мистер Грей рассказал, что его жена просто ушла из дома и не вернулась, и с тех пор о ней не было никаких вестей - как под землю провалилась.
- А недавно мой сын сбежал из дома, и поэтому я здесь, - сообщил он. - Можете представить, что я чувствую!..
Это также вызвало живейшее сочувствие, и мистер Барбери стал спрашивать, как зовут сына (хотя он, конечно, мог представляться другим именем) и как он выглядит, чтобы узнать его при встрече. Кристофер описал Рональда как юношу примерно его роста, худощавого, с русыми волосами той же длины, что у него самого. Сын был чем-то похож на него, а чем-то - на мать. И характером вышел скорее в неё: такой же увлекающийся и взбалмошный... Кристофер по-прежнему винил себя в том, что был недостаточно строг к Аннабель и не следил за тем, с кем она общается, - и очень надеялся, что сына удастся найти и вернуть домой. И что он хотя бы под крышей в такую погоду, когда и собаку из дому не выгонишь. Примерно то же самое Кристофер рассказал своему кузену, сквайру Трелони [Мэл]. Почему Кристофера понесло искать сына именно в эти края? - Ну так места практически родные, здесь у Рональда есть дальние родственники, друзья, у которых он мог остановиться. Но после грозы мистер Грей намеревался двигаться дальше, раз уж здесь его сына никто не встречал.
Поблагодарив мистера Барбери за участие, Кристофер проскользнул-таки к столу (стол, как водится, был точкой притяжения даже для тех, кто не ел и не пил). Наполняя свой бокал, он услышал, как дамы поблизости говорят о фэйри, и присоединился: погода располагала к обсуждению сказок и легенд. Когда он обмолвился, что в некотором смысле тоже собирает сказки как источник вдохновения, - оказалось, что присутствовавшая миссис Шеймус [Фалир], также писательница, читала его рассказы и хорошо о них отзывалась. Мистер Грей рассказал, что пишет не столько для развлечения публики, сколько для того, чтобы предостеречь людей об опасностях, таящихся в реальной жизни. Многие современные авторы, говорил он, изображают нечисть слишком привлекательной, - так, что иная молодая девица может захотеть, чтобы её укусил вампир. Однако окружавшие Кристофера дамы были уже не столь молодыми легкомысленными - и дружно заявили, что в том, чтобы быть вампиром, нет ничего хорошего. Ну как же, пытался возражать мистер Грей, - вампиры в романах такие свободные, такие могущественные!.. И вообще олицетворяют реальных кавалеров, которые могут заманить девицу на тёмную дорожку. Мисс Глассон-младшая [Эльза] заявила, что вампиры олицетворяют скорее тёмную сторону человеческой натуры, скрытую и подавленную. Я не мог сказать, что в этом есть нечто фрейдистское (до первых статей Фрейда оставалось больше пятнадцати лет), - так что мистер Грей сказал, что это что-то новомодное.
В другом углу зала, где компания собралась более мужской в плане персонажей, мистер Фрейзер вновь принялся хвалить рассказы мистера Грея, и тот подошёл поучаствовать. Мистер Фрейзер как раз говорил, как хорош последний рассказ - про вампира, а точнее, про вампиршу. Кристофер наворчал на него за спойлер то, что он раскрыл интригу тем, кто ещё не читал. (Эх, надо было тогда и сказать, что-де внимательный читатель, впрочем, и так с самого начала поймёт, что с бароном что-то не так, ведь у него ирландская фамилия. Но не сказал, хотя барона именно с этой целью и называл. Не умею, хоть тресни, планировать реплики: всё заранее придуманное мозг воспринимает как уже сделанное.) Тогда мистер Грей и познакомился с мистером Клементом Хантером [Мориэль], о коем был наслышан не меньше, чем тот - о его рассказах. В газетах писали, что мистер Хантер помогает полиции расследовать всякие таинственные дела. Правда, когда Кристофер спросил, привело ли его сюда расследование (гибель мистера Пенроуза казалась слишком тривиальной для такого специалиста), - мистер Хантер сказал, что просто помогает другу, и кивнул на мистера Бенсона [Король]. (Это сейчас, после игры, я понимаю, что мистер Фрейзер прощупывал почву вокруг мистера Грея, чтобы выявить и собрать всех охотников в одну корзинку. И естественным образом Кристофер, не обладавший никакими полезными сведениями, оказался за бортом этого круга.)
И ещё какое-то время Кристофер развлекал разговорами дам. Так он узнал о семейном проклятии семьи Линден: якобы какой-то их предок повстречался с фэйри, и с тех пор каждый наследник рода мужского пола не доживает до двадцати. Мистер Грей позволил себе усомниться (успокаивая тем самым, скорее, себя): дескать, молитва не может не быть сильнее проклятия, если таковое и существует. Но, похоже, последний представитель семьи Линден именно этой силой и воспользовался: Джеймс Линден [Греча] был пастором - и уже дожил до двадцати пяти, хотя потомками пока не обзавёлся. Главной специалисткой в сфере пастора была, конечно, его юная воспитанница Агнес [Ранвен], - она же и завела разговор о том, как хорошо, что англиканская церковь не запрещает своим служителям жениться: ведь Господь сказал - плодитесь и размножайтесь, и такое ограничение попросту противоестественно. (Кристофер простодушно полагал, что девица сама хотела бы однажды выйти замуж за пастора, если они были в достаточно дальнем родстве.)
Разговор подхватили другие дамы и развили в том духе, что-де из-за этого ограничения в католической церкви столько злоупотреблений по женской части: вот, например, Чезаре Борджиа, который был сыном Папы, или папесса Иоанна... Мистер Грей не испытывал симпатий к католичеству, однако считал, что злоупотребления возникают не из-за ограничения (несомненно излишнего), а из-за дурных склонностей самого человека. Если уж взял на себя обет безбрачия - имей силу воли его удержать и не совершать непотребств вне брака. Затем перешли к тому, как хорошо, что больше нет монастырей, благодаря чему молодые люди могут реализовать себя на другом поприще, и Британия остаётся передовым государством на суше и на море. Выпили за то, чтобы Британия правила морями ещё долго. (И в целом - местами забавно обсуждать англиканского пастора, когда часть игроков по жизни привыкла к католичеству: они такие "То есть как это он не носит креста?", "То есть как это нет исповеди?".))
Ещё одним приятным знакомством был художник Фредерик Лайт [Вера]. Кристофер пожаловался ему, что у его сына тоже был художественный талант, - но вместо того, чтобы развивать его на пользу, Рональд растратил его на какую-то ерунду. А ведь мог бы тоже рисовать портреты в качестве дополнительного заработка! Мистер Лайт заметил, что сразу рисовать портреты не получится - сперва нужно выучиться: рисовать скучные кубики и шарики, затем натюрморты, и только потом переходить к человеческой натуре.
- Вот бы вы сказали это ему: может, к вам он бы прислушался, раз отца ни во что не ставит, - покачал головой Кристофер. Он был практически уверен, что учиться скучным кубикам его сын не захотел бы: молодёжи вечно нужно всё и сразу. А малюя фантазии, денег не заработаешь. - Но порой кажется, что всё полезное и правильное по определению ему не нравится. Словно мне назло.
- Это просто юношеский бунт.
- Я надеюсь, что с возрастом это пройдёт. Иначе окажется, что все годы воспитания пошли прахом: в последнее время, если я говорю: хорошее, он говорит: плохое. Если я говорю: плохое, он говорит: хорошее. Просто чтобы позлить меня.
Мистер Лайт, услышав идею Кристофера включить в следующий рассказ о фэйри описание грозы и Дикой Охоты, даже предложил нарисовать иллюстрацию - и тут же набросал композицию: старый замок на скалах и несущиеся над ним облака, принимающие призрачные очертания всадников и гончих. Кристофер поразился, насколько это совпадало с тем, что он представлял, и решил непременно сотрудничать с художником: он давно думал о том, что его рассказам не хватает иллюстраций для произведения большего эффекта на читателей. Мистер Лайт был прав в том, что книжные иллюстрации в романах скорее служат точному отражению сюжетных моментов, тогда как рассказ и иллюстрация к нему - равноправны и дополняют друг друга. В этом была какая-то свежая идея, которая мистеру Грею скорее нравилась (да, несколько уязвляла самолюбие мысль, что рассказ также будет в определённой степени иллюстрировать рисунок, - но, в конце концов, текст будет появляться раньше, нежели иллюстрация к нему).
Также обсудили с дамами относительную литературную новинку - романы о приключениях Алисы. Юной мисс Агнес, похоже, больше всего понравились кролик с часами и бесконечное чаепитие. Мистер Грей сперва говорил, что в этих историях слишком много абсурда и слишком мало поучительности, - хотя они, несомненно, забавно обыгрывают многие стереотипы о британском быте и политике и позволяют взглянуть на себя со стороны и посмеяться над собой. Впрочем, мисс Агнес удалось найти и поучительность: определённо не стоит хватать со стола что-то незнакомое, что так и манит "съешь меня" или "выпей меня". Любопытство - в человеческой природе, - но потакание ему может закончиться неловко.
Я был даже не против застрять в приятной компании в малом зале: если Рональд где-то прятался от отца, стоило дать ему поиграть, - и было интересно, когда он появится или кто его сдаст. Никто не сдал, и он всё-таки возник в дверях - с художественно разорванным рукавом рубашки и расцарапанной под ним рукой, сиречь в максимально непристойном виде. Взлохмаченный, одичавший и насупленный, - складывал руки на груди и смотрел на отца как на врага.
Последовавший за тем диалог зашёл в тупик. Во множество маленьких отдельных тупиков. "Ты не хочешь что-нибудь мне сказать? - Нет, не хочу. Ты понимаешь, что мог сорваться с тропы и погибнуть? - Но не сорвался же. Почему ты не хочешь возвращаться домой, чего тебе не хватает? - Ты знаешь". Кристофер не знал: может, он и перегнул палку в последний раз, - но ведь за дело! Он уже начал сомневаться, точно ли Рональд украл те деньги, - но ведь сын даже не сказал, что он этого не делал!.. Семейная сцена, к вящему развлечению публики, выплеснулась в коридор, под дверь, в которую Рональд из-за грозы сбежать не мог. Сын наотрез отказывался возвращаться домой, но в качестве альтернативы утверждал, что раз уже полтора месяца прожил в лесу - то продолжит жить в лесу и дальше. Не иначе как с дикими зверями. (Он уточнил, впрочем, что нашёл приют в каком-то охотничьем домике, - но сильно легче от этого не стало. Я даже начал подозревать, что он не фэйри, а оборотень, - или, по крайней мере, какой-нибудь пак.))
- Ещё через месяц начнётся зима, - разумно сказал сквайр Трелони. - Как вы намерены выживать в лесу?
- А он берлогу выроет и в спячку впадёт, - развёл руками Кристофер. - И его внутренний жар вредности согреет.
(Кто опознал цитату, тот молодец.)) Пастор Линден не помогал, строго заявляя, что семейный разговор следует продолжать приватно. Кристофер же считал, что не происходит ничего, что уже не стало бы достоянием общественности. Все уже знали, что его сын сбежал из дома, и Рональд уже показался перед всеми оборванным бродягой, чтобы его опозорить, - поздно пить боржоми устраивать из этого тайну. В конце концов Рональд убежал в глубины гостиницы, и Кристофер не стал за ним гоняться. Кузен Трелони предложил поговорить с новообретённым родичем, и Кристофер согласился. Он был слишком вымотан смесью из облегчения и ох#ения.
К вящему приятному удивлению Кристофера, многие проявили участие к его беде - и не осуждая его как отца. Советовали спокойно поговорить с сыном, постараться его выслушать (кто-то со стороны даже попытался умерить пыл советчиков, дабы они не учили взрослого человека, как воспитывать собственного сына). Кристофер отнёсся к этой идее скептически: он сомневался, что Рональд захочет выслушать его, - но, по крайней мере, пытался успокоиться сам. Идиотскую идею жить в лесу, как будто Рональду пять годиков, он понять не мог. Ладно бы сын сбежал, чтобы записаться добровольцем в армию или флот, заняться каким-то делом, чему-то научиться, - это ещё можно было бы принять, но не лес!..
- Я в его годы, конечно, тоже бунтовал и совершал глупости, - говорил он. - Но не настолько же! Я не сбегал из дома, чтобы жить в лесу!..
Предлагали отправить сына куда-нибудь на учёбу, раз он не хотел жить дома: на расстоянии любовь к родственникам усиливается. Даже миссис Барбери высказала предложение поговорить с Рональдом, и Кристофер был ей искренне благодарен. Нелегко воспитывать детей в одиночку, - и, быть может, Рональду не хватало женского мнения. Итого к моменту, когда сквайр Трелони вернулся, Кристофер уже выдохнул, выпил (жаль, был только морс) и был морально готов пообщаться с потомком ещё раз. Никакой ценной информации кузен не предоставил, сообщив только, что Рональд недоволен тем, что отец никогда его не хвалит и что отцу не нравится всё, что нравится ему. Сына ещё и пришлось поискать: он торчал в закутке за занавеской, где было темно, хоть глаз выколи, - ну точь-в-точь волчонок, видящий в темноте. Не найдя свечи, Кристофер плюнул и стал говорить во тьме.
Переговоры продвинулись чуть дальше. Робкие надежды Рональда на то, что он такой отцу не нужен и отцу будет только лучше, если он уйдёт, последовательно разбились о напоминания Кристофера, что Рональд - его сын, которого любят и за которого беспокоятся. Оказалось, что Рональд до сих пор не мог забыть уничтоженные на корню рисовальные опыты - и деньги украл, чтобы купить краски. Кристофер вспомнил слова мистера Лайта и сказал, что Рональд может учиться рисовать, если хочет, - и рисовать полезные вещи, и никаких фантазий, которые не доводят до добра.
- Почему нельзя рисовать то, чего нет? Что в этом такого плохого?
- Ты это знаешь не хуже меня, - сказал Кристофер, но всё же смягчился. - Впрочем, ты был ещё слишком мал, когда ушла твоя мать...
- Что с ней случилось? Ты никогда мне не рассказывал.
Кристофер рассказал всё, что знал сам, как есть: что Аннабель ушла с незнакомым человеком, который наверняка заманил её обманом, и не вернулась. Едва ли Рональд узнал из этого что-то новое для себя - и заявил, что по-прежнему не понимает, как фантазии связаны с опасностями. Пришлось растолковать, что хищники не дремлют, и витающие в облаках становятся их жертвами, - об этом Кристофер и пишет рассказы.
- Ты так говоришь, будто они в самом деле существуют, - осторожно сказал Рональд.
- Может, и существуют, - пожал плечами Кристофер. - Но даже если нет, - реальные люди тоже опасны.
С тем, что такое хорошо и что такое плохо что считается "правильным", также возникла заминка: Рональду казалось, что люди называют "правильным" то, что им нравится, а что не нравится - неправильным. Кристофер сказал, что правильное и неправильное описано в заповедях и в королевских законах, и достаточно их придерживаться: воровать, например, - неправильно. И он был рад услышать, что хотя бы это - Рональд понимал. Может, потом ещё поймёт, что был не прав и извинится, - но пока Кристофер остановился на уже достигнутом и оставил наследника в покое.
А после этого Кристофер с удовлетворением наблюдал, как Рональд разговаривает с мистером Лайтом. У мистера Лайта не было своей мастерской и подмастерьев, - но он мог порекомендовать юношу другим художникам, которым тот мог бы помогать и, выучившись, поступить в художественную академию. Мистер Грей подтвердил сыну, что придётся начать с малого: рисовать картинки для газет, афиши для театров, - но с малого начинают все, и в академию без подготовки не возьмут. Кристофер был немало благодарен своему новому знакомому, поскольку сам он в рисовании ничего не смыслил и с газетными художниками (ведь это занятие совсем не для джентльмена!) близко не общался.
Хрупкий мир с Рональдом, казалось, был достигнут, - и когда его спрашивали, как его дела с сыном, Кристофер отвечал, что Рональду пошло на пользу поговорить со взрослым профессиональным художником и решить учиться рисованию. Может, Рональд попробует и поймёт, что это вовсе не его, - но в таком случае он будет пробовать что-нибудь другое, и рано или поздно найдёт свою стезю. Всё лучше, чем жить в лесу. Правда, надевать пиджак Рональд по-прежнему отказывался: видать, ему нравилось выглядеть, как романтический разбойник из баллады (а о том, что настоящие разбойники грязны и вонючи, Кристофер только подумал, а мисс Агнес сказала вслух)). И миссис Шеймус, узнав о договорённости Кристофера с сыном, пожелала ему хорошего и прикоснулась к его плечу, что было вопиющей тактильностью по викторианским меркам, - а Кристофер сказал ей "Спасибо, коллега", что было из его уст исключительной степенью признания женщины как писательницы. Впрочем, мистер Грей видел, что здесь рыбы нет: за миссис Шеймус уже явственно ухаживал мистер Лайт, рисовал наброски к её портрету и приглашал её прогуляться.
В инфополе начала постепенно вкатываться детективная линия. Сперва Кристофер не понимал, почему его спрашивают, что он знает о крушении корабля "Милая Марта" (да ничего не знает, это было пятьдесят лет назад, он тогда ещё не родился), и как это связано с недавней гибелью мистера Пенроуза (ну, кроме того, что он тоже погиб в воде, упав со скалы). Затем он услышал, что у мистера Пенроуза вроде как была при себе, но пропала сумка, в которой он, помимо прочего, носил некие ноты, якобы спасённые с "Милой Марты". Мистер Грей усомнился, что мистер Пенроуз не написал эти ноты сам, чтобы выдать за диковину. Ему возразили, что родственница мистера Пенроуза, мисс Пенроуз [Арта], занимающаяся археологией, подтвердила, что нотные листы очень старые.
- Если бы я решил однажды заняться мистификацией, мне тоже была бы очень кстати кузина, занимающаяся археологией, - заметил мистер Грей.
Кто-то даже перемудрил, что ноты могли быть шифром, - но мисс Пенроуз вовремя подтвердила и то, что её кузен по этим нотам играл. Мисс Глассон-младшая вспомнила Моцарта (хотя бы на сей раз не Фрейда), который якобы спрятал одно своё произведение перед смертью, чтобы его не играли, поскольку оно опасно для людей (видимо, тем, что слишком прекрасно для хрупкой человеческой психики... уж лучше бы Фрейд)).
- Что ещё было в сумочке мистера Пенроуза? - вопрошал Кристофер. - Плат святой Вероники? Завещание Оливера Кромвеля?..
Затем на Кристофера свалился кузен с вопросом, не знает ли он что-нибудь о часах с "Милой Марты". Об этом Кристофер также знал сияющее ничего и поинтересовался, с чего это вдруг сквайр заинтересовался часами: коллекционирует диковины, что ли?.. Оказалось, что семья Трелони владела этими часами какое-то время, пока из-за долгов он не был вынужден их продать, - но вот слухи о вещах с "Марты" снова всплыли (бадум-тсс), и сквайр надеялся их вернуть. Когда-то, насколько Кристофер понял из его рассказа, часы припёр дед сквайра, - и кузен почему-то очень опасался, что дед мог их смародёрить с жертвы кораблекрушения (Кристофер не понимал опасений: никто не видел и не знает, что было на самом деле, а дед уже помер и ничего не расскажет). Разве дед не мог купить часы у мародёра? - Нет, говорил сквайр: дед был игроком и промотал всё семейное состояние, а в один прекрасный момент заявил, что нашёл клад с этими часами. Кристофер предположил, что дед мог эти часы выиграть, а может - в самом деле найти клад (мало ли кому придёт в голову спрятать где-нибудь часы?), - да и какая разница?.. Всё, что вынес мистер Грей из этого диалога, - это что часы явно совершили увлекательное путешествие. Не у всякого человека бывает такая насыщенная история, как у этих часов.
И вот мы подходим к главному: к обсуждению обстоятельств гибели мистера Пенроуза. По вводной Кристофер о них ничего не знал (и откуда бы), но быстро начал подозревать, что с ними что-то нечисто, - и вот он услышал, что тело бедного композитора было обескровлено! Дамы также очень заинтересовались, когда услышали это от мистера Фрейзера: откуда он это узнал? Тот ответил, что читал отчёт коронера, - разумеется, не просто так, а за четыре кружки пива. Мистер Грей впечатлился такими расценками:
- За четыре кружки пива я и сам такой отчёт напишу!
- Буду иметь в виду, - откликнулся мистер Хантер, как раз поделившийся с собеседниками вином.
- Обращайтесь.
Далее выяснилось, что на скалах, о которые падающее тело неоднократно ударилось, не было обнаружено следов крови (опустим вопрос, какие альпинисты осматривали отвесные скалы). Джентльмены и хотели бы не раскрывать при дамах все неаппетитные подробности, - но дамы настаивали, изнывая от любопытства. По всему выходило, что кровь из тела выпустили заранее, прежде чем сбросить его со скалы, - но наверху лужи крови не было также, а тело после падения оказалось так повреждено (похоже, что от него вообще мало что осталось, и хоронили беднягу в закрытом гробу), что установить, какие и где на нём были порезы или проколы, не представлялось возможным. В голове мистера Грея сложилась следующая последовательность событий: некто убил мистера Пенроуза, подвесил его вниз головой в каком-нибудь сарае (скажем, где резали скот, чтобы замести следы), перерезал горло и дождался, пока вытечет вся кровь, а затем выкинул тело со скалы. Правда, до обрыва тело ещё надо было дотащить незамеченным, и не сорваться при этом с тропы самому, под таким-то грузом. И всё это не отвечало на главный вопрос: зачем, а главное нах#я(тм) кому-то понадобилась вся кровь мистера Пенроуза. Мисс Пенроуз подтвердила, что её кузен не страдал гемофилией, а мистер Фрейзер даже припомнил одну из легенд о том, как умер Робин Гуд: якобы родственница шерифа сделала ему кровопускание при болезни, заперла его и ушла, не остановив кровь. Это ж как надо было кровь пускать, впечатлился мистер Грей, - на обеих руках вены разрезать вдоль?..
По ходу обсуждения встал и другой вопрос: кому могла понадобиться хотя бы смерть бедного композитора как таковая? Ссорился ли он с кем-нибудь? Мистер Грей не собирался скрывать (тем паче что тому всё равно были свидетели), что перед смертью мистер Пенроуз сам поссорился с ним: ему было грустно узнать о гибели человека, с которым он расстался после первого и последнего разговора на не самой лучшей ноте (бадум-тсс ещё раз). Он рассказал, что присоединился к общему разговору постояльцев гостиницы об искусстве и просто высказал своё мнение о том, что не всякое искусство необходимо поддерживать и не всякие книги издавать, поскольку некоторые могут внушать людям дурные идеи, особенно юношеству. Мистер Пенроуз (не будучи даже писателем!) почему-то вспылил и заявил, что-де только человек, не ведающий любви, может так говорить об искусстве. Мистер Грей почувствовал себя оскорблённым и как мог вежливо ответил, что-де не вам судить, что мне известно о любви. Однако мистер Пенроуз (очевидно не зная, что мистер Грей - писатель, поскольку тот не кричал об этом на каждом углу) продолжал оскорбления в том же духе: якобы лишь люди искусства способны на истинную любовь, а всё остальное - игристая похоть не считается. Мистер Грей начал было сам выходить из себя, но тут мистера Пенроуза с извинениями увела его кузина. Все слушатели поверили, что из-за такой мелочи людей не убивают, и решили, что для мистера Пенроуза могла быть болезненна тема цензуры. Правда, мисс Пенроуз твёрдо стояла на том, что это никак не могло быть самоубийство, - да и Кристофер склонен был считать, что люди обычно оставляют записку, когда их что-то толкает на такой грех.
Всё то время, пока мистер Грей общался в фуршетном зале, бегал за сыном и снова общался, - в большом зале, оккупировав пуфики, представители полвека враждовавших семей Монтекки и Капулетти Энгвин (за неё была миссис Барбери) и Глассон решали между собой какой-то бюрократический квест через адвоката. В том зале было больше воздуха, так что Кристофер порой заходил туда, дышал, осматривался и, убедившись, что там происходит что-то личное, - возвращался. Но со временем контингент на пуфиках сменился: туда подтянулись все дамы, Рональд тоже стал там мелькать, - и Кристофер счёл возможным присоединиться к общему разговору. Речь вновь зашла о мистере Пенроузе: его кузина поведала наконец, что он в последнее время страдал перепадами настроения, часто бывал раздражителен, мог поссориться не только лишь с мистером Греем... а в его личном дневнике осталась запись в духе "Я не вынесу, если потеряю ЕЁ" (или что-то вроде). Выяснилось, что мистер Пенроуз был счастливо помолвлен с миссис Шеймус, и если помолвка была расторгнута - то кто сумеет сформулировать достаточно вежливый вопрос о причинах её расторжения?..
Но теперь мистер Грей был почти уверен, что композитор свёл счёты с жизнью из-за несчастной любви: недаром его так трогала тема любви (а вовсе не цензуры!). Мистер Фрейзер вновь сказал, что это совсем как в рассказе мистера Грея (видимо, он читал ж@пой решил, что барон из рассказа стал жертвой своей жены, а не наоборот?..). Фактор обескровленности, правда, никуда не девался, да и сумка с нотами куда-то пропала и у местных рыбаков не нашлась (Кристофер полагал, что суеверные люди не стали бы обирать покойника, - но люди бывают разные, могли и смародёрить).
У каждой детективной игры наступает та стадия, когда игроки уже обменялись всей информацией, породили адекватные версии произошедшего - и перешли к генерированию версий абсурдных. Предположили в качестве шутки, а что если миссис Шеймус - вампирша? Или кто-то ещё из присутствующих, - и как это проверить? Предлагали рассыпать крупу: кто вампир или фэйри - тот кинется собирать. С идеей освящения воды возникла заминка: кто-то считал, что для этого нужен серебряный крест, а кто-то утверждал, что освятить хоть всю воду в колодце способен любой искренне верующий. Вспоминали молитвы. Каждого входящего в зал встречали внимательной проверкой, отражается ли он в зеркалах (что в танцзале с зеркальной стеной было нетрудно). При этом так часто произносили фразы "Присоединяйтесь к нашему обществу..." или "Наше общество решило...", что Кристофер породил "Общество теоретической и практической борьбы с вампирами". Дошли до предположения, что-де мы все находимся в рассказе мистера Грея. Даже сам мистер Грей.
- То есть, вы считаете, что мне стоит сейчас взять бумагу и карандаш и написать, что буря закончилась, мы все разъехались по домам, и всё закончилось хорошо?..
- А вы попробуйте! Вдруг получится!
И верхом абсурда стало обсуждение, как ловить неведомую нечисть на живца: непременно обвязавшись верёвкой, дабы не оказаться сброшенным со скалы, и не в одиночку. Только следует заранее договориться, кто будет следить за тем, кто ловит, а кто - следить за тем, кто следит. Эдак все постояльцы гостиницы, связавшись верёвкой в цепочку, гуськом по тропе попрутся в скалы...
Мисс Пенроуз вдруг заявила, что ей не нравится то, что пастор Линден молчит. О чём молчит? - Да обо всём, в том числе о своей личной жизни! Ей объяснили, что пастор не женат, - следовательно, у него не может быть никакой личной жизни (семейная не равно личная, настаивала мисс Пенроуз), и что спрашивать об этом невежливо. Также оказалось, что пастор запретил ей вести раскопки в пещерах, ссылаясь на некие древние бумаги, в которых упоминалась некая опасность, - но другим об этой опасности не сообщал, а ведь она могла касаться всех! Предположили, что если объявить об опасности во всеуслышание, это только привлечёт внимание молодёжи (ага, только моему сыну не говорите, согласился Кристофер). Но пастора всё-таки позвали, убедились в том, что в зеркале он тоже отражается, и попросили рассказать подробности. Пастор, фигурально прижатый к стенке, сказал, что цитировать документы на древнеанглийском не станет, но из них следует, что люди уходили в эти пещеры и не возвращались (уже хорошо, что не выходили оттуда через сто лет). А значит, нужно сперва разобраться (как?..), а затем вести раскопки. Но что могло заставить предков написать такое предупреждение? Вряд ли вероятность падения камня на голову (хотя ещё более древние предки, вырубившие в скалах эти пещеры для хранения припасов и защиты от врагов, могли намеренно предусмотреть такие падающие камни). Но вероятность того, что из пещеры вылезло нечто, сожрало мистера Пенроуза (частично) и уползло обратно, была ещё более абсурдной.
Так, за шутками о вампирах (самой миссис Шеймус давненько не было видно, как и мистера Лайта, - но об этом Кристофер не беспокоился: понимал, что у них свидание, но не сдавал их другим), начало смеркаться. Затем пробил колокол, буря закончилась, началась ночь (в залах погас верхний свет). Кто-то из гостей спросил, есть ли у местных какие-нибудь связанные с этим традиции. Местные, включая мистера Грея, ответили, что лучшая традиция с наступлением ночи - выпить чаю (или ещё чего-нибудь выпить) да ложиться спать. Появился новый постоялец - усатый мужик с фонарём на палке, представившийся как Джек Андерхилл [снова Векша как игротех], странствующий мастер. Его тут же взяли в плотную осаду охотники, а мистер Грей не стал метагеймить: для него незнакомый человек был просто незнакомым человеком. В какой-то момент к компании на пуфиках присоединились и миссис Шеймус с мистером Лайтом. У художника была перевязана платком рука - он говорил, что поранился, - и чувствовал он себя как-то нехорошо. Кристоферу стало тревожно: руки - главный инструмент художника, - а что если в рану попала ржавчина и она воспалилась?..
Вдруг мисс Глассон-старшая [Лиара], проходя мимо, "случайно споткнулась" и рассыпала под ноги миссис Шеймус соль (коя моделировалась белыми ленточками). Та, конечно, ничего собирать и считать не стала, а только удивлённо замерла, - а мистер Лайт отмёл соль в сторону. Но теперь соль мешала другим дамам, которые могли на туфлях и подолах разнести её по всему дому, - так что Кристофер собрал её в ладонь, встал и выкинул соль в окно. Это показалось ему плохой шуткой: одно дело - просто болтать, и совсем другое дело - сыпать на людей соль!.. Миссис Шеймус затем ушла вместе с мисс Агнес, чтобы принести мистеру Лайту чаю.
Все куда-то рассосались, и мистер Грей также покинул пуфики, чтобы сходить промочить горло. В фуршетном зале было темно и не было ни единой живой души. Вместе с темнотой вокруг выросла нервозность, отлично оттеняемая зелёными и красными неоновыми гирляндами: люди бегали туда-сюда и как будто сходили с ума. Кристофер услышал разговор о том, что-де миссис Шеймус точно вампирша, поскольку не смогла выйти из соляного круга (для Кристофера как очевидца было ясно как божий день, что она просто не хотела вставать и куда-то идти), и при дневном свете жаловалась на то, что у неё глаза болят... В общем, доказательства звучали максимально неубедительно. Кристофер говорил, что эти шутки уже не смешные и хватит их повторять, - но на него никто не обращал внимания. Собравшиеся обсуждали, что будет проще: насыпать замкнутый соляной круг, поскольку предыдущий был недостаточно хорош (будет заметно), или облить из ведра освящённой водой (будет невежливо), или просто стукнуть по голове. Рассудили, что нехорошо бить по голове женщину, но можно стукнуть по голове художника, которого миссис Шеймус наверняка уже сделала вампиром.
Мистер Грей охреневал вслух от таких планов нападения на ни в чём не повинных людей и говорил, что может войти в соляной круг и выйти из него, и это могут сделать все постояльцы по очереди, если это успокоит параноиков. Но его по-прежнему никто не слушал, - и когда мистер Фрейзер, пробегая мимо, словно бы издевательски обронил: "Ну, каково оказаться внутри своего рассказа?", у Кристофера холодок пробежал по спине. Он чувствовал себя как тот человек, который шутил про "Она же красивая! - Но потом сжечь", и все смеялись, а потом приняли всё всерьёз и пошли зажигать факелы. Он писал рассказы для того, чтобы люди НЕ поддавались порокам, а не для того, чтобы они всех подозревали и ополчались друг на друга!..
Говорили, что не стоит ходить по одному, - и Кристофер, конечно, этим советом пренебрёг, однако задался вопросом, где опять носит его сына. Также говорили, что и мисс Агнес что-то давненько не видно. Мистер Грей обошёл все помещения гостиницы - и этих двоих не нашёл. Подумал было, что они устали и поднялись в свои комнаты (порознь, разумеется порознь!), - но слуги посредством мастерского голоса ответили, что наверх никто не поднимался и все комнаты пусты. Может, молодёжь вышла во двор полюбоваться луной и звёздами?.. - Кристофер выглянул за дверь - и там никого не было, а вдаль простиралась темнота. При этом как игрок я застал Ортхильду и Ранвен на кухне в белых хайратниках (кто-то ещё сказал, будто у персонажей "головы разбиты", пфф)) и ожидал, что они переоденутся и снова выйдут в каких-нибудь видовых признаках фэйри: скажем, усы, лапы и хвост с рогами или ушами... Поскольку я настраивался на долгую "ночь", мне не пришло в голову сразу, что кто-то может выйти из игры в середине игры.
Но минуты шли, и Кристофер говорил, что если загулявшие не вернутся, он пойдёт их искать: вдруг они полезли в пещеру? Они ведь могут там погибнуть!.. На считанные мгновения ему даже удалось пробудить в окружающих энтузиазм отправиться в экспедицию в пещеру (на его сына энтузиастам было очевидно плевать, они просто хотели первыми атаковать паническую атаку), - но все быстро осознали, что данжа в пещере игра не предусматривает, и благоразумно решили дождаться утра и никуда не ходить по темноте (а уже посветлу, видимо, - обвязаться верёвкой и алга). И тут мистер Фрейзер сообщил, тоном "А вы что, не знали?": Рональд и Агнес весь день собирались сбежать вместе, с тех самых пор, как Рональд появился в гостинице.
- Почему все об этом уже знают, а я узнаю последним?!.. - только и смог выговорить Кристофер.
Шок от этой новости затмил шок от намерения людей стукать других людей по головам. Если Рональду понравилась девушка из хорошей семьи, - почему он ни слова не сказал об этому отцу? Разве Кристофер был бы против помолвки? - Да он бы только порадовался! И когда эти двое только успели так близко сойтись? Они же знали друг друга всего несколько часов! Разве что Агнес встречала Рональда в лесу, если ходила за грибами или за хворостом. (Пастор Линден услышал эту фразу и строго возразил, что его воспитанница - не крестьянка, и ей собирать грибы не нужно, так что ходить в лес одной она никак не могла. Однако после игры выяснилось, что Агнес всё-таки ходила из церкви через лес.)) И главное - чем только олух думал, когда сбежал с девушкой посреди ночи?! Куда он её поведёт, - жить вместе в хижине в лесу?!.. Страх овладевал Кристофером с новой силой. Он едва нашёл сына, едва поверил, что всё наладится (...выходит, все разговоры о желании учиться рисованию были враньём, чтобы усыпить его бдительность?), - как снова потерял. И вместе с ним может погибнуть невинная девушка - и это тоже будет его, Кристофера, вина, поскольку он так и не сумел воспитать сына порядочным человеком. Никто ему не сказал, никто не предупредил, - а отвечать за всё только ему...
И Кристофер решил всё-таки идти искать этих двоих, хотя его со всех сторон уговаривали подождать. Он уже начал было колебаться, ведь он понятия не имел, где находился тот лесной охотничий домик, и рисковал попросту заблудиться в ночном лесу, - но тут мистер Лайт предложил свою помощь и даже сказал, что во время своих пленэров замечал Рональда у одной и той же опушки. Кристофер был очень ему благодарен, воспрял духом и попросил дать ему фонарь, дабы незамедлительно отправиться туда. Вот только миссис Шеймус настаивала, что пойдёт с ними, что вызвало некоторую неловкость. С одной стороны - Кристофера это не удивляло, ведь мистер Лайт и миссис Шеймус с самого начала больше других участвовали в спасении его сына от самого себя. С другой - не следовало женщине заниматься поисками, ведь это не приятная прогулка, и джентльменам придётся постоянно следить, чтобы она нигде не оступилась, - лучше бы ей было остаться в трактире. Мистер Грей понимал, что миссис Шеймус хотелось проводить время с мистером Лайтом, - но он не хотел чувствовать себя третьим лишним на их свидании. И понимал, что после дурацкой шутки с солью ей не хотелось оставаться в гостинице, - но считал, что ничего серьёзнее ей не грозит (ведь все же - адекватные люди!). Но в конце концов он согласился с выбором дамы. Как игрок я ожидал, что эта парочка меня съест или сделает вампиром (и будет у них свой Альфред без Герберта), - но это был бы отличный финал, так что почему бы не подыграть? Даром что Кристофер в самом деле ничего не подозревал.
Но уйти втроём мы не успели, - вернее, нам не дали. Мисс Глассон-старшая всё-таки оглушила мистера Лайта. Охреневающий мистер Грей позвал кого-нибудь на помощь, чтобы перенести художника на мягкую поверхность, а не бросать валяться на полу. Кто-то ему помог, и он оттащил бессознательное тело в опустевший большой зал, порог которого мистер Фрейзер зачем-то щедро засыпал солью, когда все были снаружи, а не внутри. Уложил художника на пуфик, принёс воды и оставил его на попечение мисс Пенроуз, которая благополучно не поддавалась всеобщей панике и только поинтересовалась, кто на бедолагу напал (Кристофер неиронично счёл, что мисс Глассон опасна и от неё следует держаться подальше). Когда он вернулся в коридор, толпа окружала оставшуюся в одиночестве миссис Шеймус, медленно сжимая кольцо, - и только когда она зашипела, как кошка, до Кристофера дошло, что она явно не человек. Она говорила, чтобы ей отдали мистера Лайта, и тогда она заберёт его и уйдёт. Откупаться человеческой жизнью сочли плохой идеей - и спросили её про Тристана Пенроуза.
- Да, я причастна к его смерти, - сказала миссис Шеймус и уточнила: - Это я убила мистера Пенроуза.
Затем она призналась, что ей необходимо убивать влюблённых в неё мужчин, иначе она буквально не может выжить. Но они, дескать, сами в неё влюбляются, добровольно, - она никого не зачаровывает и не принуждает. Правда, и не предупреждает о том, что им суждено погибнуть...
- Это что же, один мужик погиб неделю назад, как сразу влюбился другой?.. - усомнилась мисс Глассон.
- Ты просто завидуешь, потому что в тебя не влюбляются, - парировала миссис Шеймус.
- Вы точно уверены, что это имеет отношение к делу?.. - мистер Грей вежливо прервал эту нелепую женскую перепалку.
Миссис Шеймус спросили о количестве её прошлых жертв, - но она ответила, что не считала их, поскольку живёт так уже не одну сотню лет. Две жертвы меньше чем за месяц, и так - несколько сотен лет, - таким образом убитые могли исчисляться тысячами! Рядом с ней маячил Джек-с-фонарём, и кто-то сказал, что тот будет её защищать, - но Джек сказал, что люди имеют право защищаться. Тут началась поножовщина, перестрелка, неразбериха... Мистер Грей пытался только оттеснить себе за спину дам, которые вместо того, чтобы падать в обморок, рвались к центру событий, вытягивая шеи от любопытства. Похоже, никакое оружие миссис Шеймус не брало: её можно было только изгнать на сто лет. Но это не такой уж долгий срок, и через сотню лет она вернётся и снова станет убивать - правнуков тех, кто жил сейчас. Логично, что людей это не устраивало. В какой-то момент появился и пришедший в себя мистер Лайт.
- Вам лучше туда не ходить: вас там как раз съесть собираются, - дружески сообщил Кристофер, пытаясь его задержать. Но художника такая перспектива не остановила.
Кто-то предлагал стукнуть мистера Лайта по голове ещё раз. Мистер Грей решительно возразил, что хватит бить по голове человека: люди хрупкие, в отличие от нечисти, эдак можно голову разбить или зрения лишить, чего доброго, - а лучше дать художнику высказаться о своём видении ситуации. Мистер Лайт в самом деле не выглядел зачарованным, в этом фэйри можно было верить. Хотя мистер Грей не понимал, с чего тому по своей свободной воле рваться умереть, когда вскрылась правда о его хищной возлюбленной. Не понимал - и понимал, - он ведь тоже, как-никак, когда-то любил.
Держась в стороне, Кристофер оказался рядом с миссис Барбери (её муж уехал по делам, когда Векше надо было перекидываться в другого персонажа, - так что Кристофер немного присматривал, чтобы с ней ничего не случилось, поскольку её брат не всегда был рядом). И её невозмутимые комментарии были бесценны:
- Если она призналась в убийства, её следует арестовать и судить, - рассуждала она. - А если преступник при аресте оказывает сопротивление...
- ...Тогда допустимо применить силу, - согласился Кристофер. - Вот только в неё уже и стреляли, и ножом тыкали, а всё без толку.
- Да, это всё усложняет. Это прямо-таки прецедент. Я бы даже сказала - феномен!
При попытке изгнания фэйри случилась новая неразбериха: на мистере Лайте, пытавшемся к ней прорваться (уж лучше бы отпустили, в самом деле, раз он сам хотел с ней уйти), повисли трое, и умница миссис Барбери придумала альтернативный способ его успокоить: напоить снотворным, которое, впрочем, действовало не мгновенно. Пастор Линден сообщил, что отпустил фэйри, и не стал отвечать на вопросы, почему это сделал. Мистер Лайт всё же совершил последнюю отчаянную попытку куда-то добежать: не то последовать за фэйри, не то просто самоубиться, не то напасть на мисс Глассон... Не знаю, что в точности там произошло, поскольку Кристофер вместе с мистером Энгвином вновь пытались увести дам, на всякий случай. А там диван и закончился.
Мистер Грей говорил своему кузену, сквайру Трелони, что если потеряет ещё и сына - кузену придётся отправлять его в Бедлам. Так, по всей видимости, и выйдет. Конечно, пастор Линден (который был полукровкой-фэйри, чем, вероятно, и объяснялось его спокойствие после исчезновения воспитанницы) сможет сходить на ту сторону и передать весточку о том, что Рональд и Агнес живы, - а то и привести обоих беглецов за ухо, если Холмы их отпустят, несмышлёнышей, имеющих ноль представления о жизни в мире фэйри. Но в любом случае Кристофер будет знать, что он проиграл другой стороне битву за душу собственного сына, что Рональд выбрал не жить среди людей (как тот же пастор), а пойти пресловутым "третьим путём". Но, разумеется, судьба персонажа по окончании игры - это область фанфика, и соигроки имеют полное право представлять её себе более благополучной.

История мистера Грея получилась хоть и грустной, но очень красиво логичной: "Если не можешь быть хорошим примером, стань ужасающим предостережением"(с). Быть может, она впечатлит тех, кто прочтёт о ней в газетах или лично увидит его в Бедламе, больше, нежели его рассказы.
Итого - очень круто поиграл с сыном (Ортхильда, спасибо!), очень хорош был "дневной" детектив, очень хочется ЕЩО...очень хочется ЕЩО и побольше сказочного: вновь всколыхнулись в сердечке все те дрим-сюжеты, которые я Дикте простынёй в заявку накатал, - но они, пожалуй, больше подходят для более фэнтезийных сеттингов вроде Кнгргц. И отдельно я орал оттого, что буквально накануне игры в той вампирской истории, которую мы с Саюри вам не покажем, появился в качестве эпизодического антагониста именно ши Лианнан - и должен был погибнуть, но я, как всегда, захотел его уползти каким-нибудь человеком. И после игры подумал, что пусть этот человек будет художником, - так что нет грустного без добра, будет новая история в сеттинге C:tD.
...А тут уже и Дюна прошла, так что оставайтесь на нашем канале