Да, посты снова не по порядку, а тем временем в прошлое воскресенье я, выспавшись после Форкона, успел побывать на дипломной игре Пересвет. Некоторое время колебался, вытаскивать ли туда Алишера Лейтона, но и хронология совпала (шестидесятые, Алишеру лет 25, его отец воевал на Западном фронте), и когда бы ещё предоставился случай. А что он не в Хогвартсе учился - не так критично, это не помешало ему после выпуска уехать за американской мечтой.
Я поехал до Коломенской, прочитал в чате, что все намерены опоздать, и прокатился несколько лишних остановок, после чего воссоединился с соигроками, и мы попытались применить добиралово к малознакомому ландшафту. Пошли в одну сторону - я опознал родное место работы, пошли в другую - опознал вход в парк, затем, наконец, мы нашли мост и далее пилили прямо по парку, не сворачивая. Там, где кончалась запруженная магглами музейная часть и начиналась природа, нас перехватила Пересвет. К марш-броску по лестницам жизнь меня не готовила, зато я поностальгировал по тем временам, когда я носил по этим живописным оврагам вещи за Доно - и за Ники, которая его фотографировала.
В качестве компромисса между мантией и маггловской одеждой взял птахину толстовку, в которой можно на снегу спать, но всё равно порядком вымерз. Игра ничего не потеряла бы, будь она в тёплом помещении, зато парк денег не берёт. Место было выбрано красивое, но, увы, проходной двор - "дуб желаний", к которому периодически прилипали магглы и заодно снимали на айфончики. Не люблю, когда меня снимают без согласования. Ещё один рискованный момент - ввиду отсутствия кворума ролевиков к числу игроков присоединились люди цивильные, идею кросспола не воспринимающие в принципе. Как ни странно, риск оправдался, поигралось таким неоднородным составом вполне успешно.
Я не очень умею в визуализацию абстракций - фантазия бедная, руки кривые, - но мне понравилось экстренное создание амулетов, многие я даже утащил на память. Предоставлю слово персонажу, чтобы все поняли, что у нас происходило.
Алишер Лейтон. Отчёт отперсонажный
Я изрядно обеспокоился, когда Нельсон перестал отвечать на письма, и отправил сову его тётушке Саре - единственной родственнице, жившей в одной с ним деревушке. Та ответила, что Нельсон отправился на поиски приключений на свою голову неведомо куда, и это было вполне похоже на Нельсона - сорваться за каким-нибудь редким растением, забыв предупредить. Но я обеспокоился ещё больше, когда Нельсон всё же прислал мне письмо - необычно сухое и краткое. Он написал, что нуждается в помощи как можно скорее, а подробностей сообщить не может. Я не параноик, но это было веским поводом взять билет на ближайший самолёт до Уэльса и вновь ступить на родную землю. В деревушке было довольно безлюдно, но место выглядело тихим и идиллическим. Какая опасность могла грозить мирному травнику в таком богом забытом месте?
Нельсон был удивлён, что я прибыл так скоро, угостил меня чаем и первым делом спросил, не видел ли я на улице чего-нибудь странного. Казалось, он надеялся, что я сам всё пойму, - рассказывал он неохотно, словно ожидал, что я ему не поверю, и приходилось задавать множество уточняющих вопросов. Спустя некоторое время я выяснил, что проблема как-то связана с его тётушкой - после смерти мужа она сильно изменилась, словно перестала что-либо чувствовать, продолжая при этом жить. Это было похоже на империус или поцелуй дементора, но откуда взяться дементорам в глуши? К тому же многие жители деревни жаловались на то, что ни с того ни с сего теряли сознание, а дементоры действуют иначе. Нельсон был уверен, что это не проклятие, а какая-то тварь, которую тётя Сара могла по ошибке вызвать при помощи ритуала. Наконец, он признался, что видел нечто, находясь под воздействием пыльцы какого-то растения (кретин!), но не уверен, что это была не галлюцинация. Он очень боялся, что его тётя умрёт, но когда я спросил, занимаются ли этим делом авроры и колдомедики, - ответил, что не обращался к ним! Мне же было очевидно, что здесь справится только специалист - в школьный курс не входят древние ритуалы и обезвреживание опасных тварей.
Аврорат не заставил себя ждать - впрочем, похоже, это были стажёры, зато целых четверо. И им не терпелось поговорить с Нельсоном по поводу поступавших к ним из деревни жалоб - и со мной заодно. Я честно ответил, что я - школьный друг Нельсона, навещаю его примерно раз в полгода, но в этот раз прибыл срочно, поскольку он попросил меня о помощи. О переменах, произошедших с его тётей, посоветовал спросить у самого Нельсона: на мой взгляд, для человека, переживающего скорбь, замкнуться в себе - вполне естественно. У магглов есть даже слово, обозначающее потерю способности радоваться - депрессия, но я ни разу не слышал, чтобы этим недугом страдали волшебники. Авроры поблагодарили меня и показали Нельсону бумаги, найденные ими в доме Сары. Там был рисунок с разноцветными полями, окружающими человеческую фигуру - так магглы обычно изображали чакры. На обгорелом листке был записан перевод названий этих полей - каждое соответствовало какой-то эмоции. Другие листки кустарно излагали последовательность действий ритуала.
Кто-то обратил внимание на амулет, который Нельсон носил на шее. Он пояснил, что они с тётей сделали его, когда он был ещё маленьким. Они окунули этот амулет в отвар травы, усиливающей эмоции - якобы безобидное зелье, которым пользовались даже магглы. Но, возможно, в амулете свойства зелья приобретали повышенную концентрацию?.. Договорить мы не успели - снаружи послышались крик и плач. Высыпав на улицу с палочками наготове, мы увидели существо в развевающихся чёрных одеждах, которое металось, заламывая руки, стеная и хрипя. Несколько полетевших в него заклятий не подействовало. Тот, к кому прикоснулось существо, потерял сознание, но оно никого не убивало и явно никому не желало зла, и к тому же могло говорить. Оно - она - сказала, что она - Боль, и боль разрывает её изнутри. Ей нравилось быть свободной, но она хотела бы вернуться к Саре, которая отказалась от неё и уже не примет обратно. Ей становилось чуть легче, когда она могла выплеснуть свою боль, но мы не могли позволить ей бродить по окрестностям и вредить людям. Уничтожить её тоже было бы неправильно. Мы пообещали ей помочь, и она, разломав упавшую ветку и немного спустив пар, просто исчезла.
Это напоминало то, что я слышал об обскурах, но в данном случае мы имели дело с воплощённой болью взрослого человека, вытесненной вовне. И, как обмолвилась Боль, Сара избавилась не только от неё, но от всех эмоций разом. Едва ли она хотела именно этого - но нередко бывает, когда человек, пытаясь забыть что-то плохое, забывает и что-то хорошее. Судя по рисункам, найденным у Сары, персонифицированных эмоций было семь. Вот только как вернуть их Саре? Нельсон наотрез отказывался выдавать её местонахождение, потому что боялся, что за увлечение тёмными ритуалами её посадят в Азкабан. Я же утверждал, что на суде играют роль не только последствия, но и намерения, и коль скоро Сара не хотела никому навредить, то вменить ей могли разве что халатность - а за такое в Азкабан не отправляют. Конфликт интересов дошёл до странного: авроры объявили, что дом горит, и прежде, чем я схватился за палочку, меня подхватили под руки и выволокли из дома. А уже снаружи, пользуясь тем, что мы с Нельсоном отвлеклись на тушение дома, - оглушили. Чего хотели добиться - непонятно, зато на шум явилась другая тварь.
Едва я очнулся, первым делом обнаружил, что обронил палочку - и едва не запаниковал, пока, пятясь, выискивал её в пёстрой от прошлогодней листвы траве. Я знал, что на существ-эмоций чары не действуют, и всё же с палочкой чувствовал себя в куда большей безопасности. Вторую гостью можно было бы спутать с первой, но она была тише, как текучий туман, говорила вкрадчивым шёпотом. Это был Страх - немудрено, что рядом с ним всем было не по себе. Она уже некоторое время ходила вокруг нас, и вот проявилась и оказалась чуть более общительной, нежели обезумевшая Боль. Она сказала, что не может причинить Нельсону никакого вреда, потому что он - её друг. Когда-то, создав амулет, он принял свой страх, знал его в лицо. Но что-то мне подсказывало, что принять чужой страх и чужую боль - то, что отторгла Сара - было плохой идеей. Чтобы стать неуязвимым для этих существ, следовало принять свои собственные эмоции, тоже создать амулет. Возникла идея дать существам временное пристанище не в самих себе, а в амулетах - и уже потом, когда они перестанут досаждать мирным гражданам, уговорить Сару впустить их обратно.
Именно уговорить - я ничего не смыслил в ритуалах, но был уверен, что попытки заставить её силой не сработают. На слишком тонкие материи она замахнулась, а нам предстояло это расхлёбывать. Кто-то - кажется, молодая аврор по имени Кристин - задалась вопросом, как Сара живёт без эмоций, и почему это кажется ей нормальным, почему ей это даже нравится? Я предположил, что она живёт, как живут рептилии, которые могут чувствовать, хоть и слабо, собственную физическую боль, но чужая боль их не трогает. Они просто едят, спят и, тем не менее, живут. Может, Сару это и устраивало, но в таком положении она не понимала, что это грозит ей гибелью. Пока Страх, невидимый, кружил среди нас, шипел над ухом - нам оставалось только спешно создавать амулеты под руководством Нельсона, чтобы вмешательство существ нам не мешало. Для изображения эмоций отлично подходил обычный пластилин. Создать копию своего страха было несложно: достаточно было вспомнить своего боггарта. Сломанная волшебная палочка, две висящие на нити половинки - вот что я вылепил. Страх - это беспомощность, беззащитность, потеря всего, изгнание из мира...
Мы встали в круг, со Страхом в центре, и сложили вместе все амулеты. Страх исчез, дышать сразу стало свободней и светлей. Но оставалось ещё пять эмоций, и к их появлению следовало подготовиться. Я думал о Боли, поэтому начал с амулета для неё. Я вспомнил один из школьных уроков и паука, которому по чьей-то неосторожности оторвало одну лапу. Он не мог кричать, поэтому его никто не замечал, ведь вокруг было множество других, целых пауков. Холодный пластилин поддавался плохо, восьми ног у меня не получилось - только две пары, и красное пятно на том месте, где могла быть шестая. Боль - это одиночество, неприятие, несправедливость. Что-то неправильное, то, чего не должно быть. Я мог понять Сару, для которой боль была слишком сильна, так что она предпочла ничего не чувствовать. Но если ты не чувствуешь боли - ты не сможешь ничего исправить ни в себе, ни в мире. Стоило предвосхитить и явление Гнева - ведь если Страх заставлял нас бояться, то Гнев мог заставить нас поубивать друг друга. Но с гневом мне было сложнее. Как часто я злился и почему? Наверное, можно было вспомнить не причину эмоции, как в случае с пауком, а само ощущение.
И я сделал гнев белым - как пустота и холод. Он обволакивал меня - тёплую красную бусину - и отгораживал от мира и других людей, ослеплял и оглушал. Не позволял видеть всей правды, понять чужие доводы, заметить, что я могу кого-то ранить своими словами. Я не успел толком задуматься, для чего мне принимать свой гнев, когда Гнев появился - в сопровождении Спокойствия. Чем дальше, тем проще становилось различать беглые эмоции Сары между собой. Гнев ругался и угрожал, Спокойствие кротко убеждало его... да, успокоиться. Они идеально дополняли друг друга: Гнев ненадолго стихал в объятиях Спокойствия, но без Гнева Спокойствие выглядело слишком сонным и медлительным. Казалось, только Гнев побуждал его сдвинуться с места. Что ж - если нужно принять свой гнев, чтобы не превратиться в бесхребетную тряпку и уметь достойно ответить обидчику, я был готов его принять. Мы вновь собрали воедино все наши амулеты, и Гнев поселился в них. Но избавиться от умиротворяющего присутствия Спокойствия тоже было необходимо, иначе мы рисковали отложить нашу спасательную операцию на потом. Я не был оригинален: для Спокойствия повесил на шнурке два белых пера. Спокойствие - как птица, безмятежно парящая в потоках ветра, что бы ни произошло. Лёгкость, освобождающая от гнета забот.
С презрением мне тоже было непросто - и не только мне. Для меня оно было сродни брезгливости, отвращению. Презрение помогало почувствовать, к чему лучше не прикасаться, чтобы не запачкаться. Поэтому я подобрал чёрную бусину, похожую на ягоду смородины, и утопил её в плоской лужице ядовито-зелёного пластилина. Даже нечто на первый взгляд привлекательное и желанное может оказаться прогнившим, дурно пахнущей затеей, - и люди тоже бывают такими. Другие же видели презрение сродни гордыне, когда считаешь себя лучше других и смотришь на них свысока, пренебрегаешь ими. Как часто я сталкивался с таким отношением к себе - и как долго я учился смотреть на глупцов, которые кичились своей чистой кровью, с таким же презрением! Когда Презрение собственной персоной навестило нас в компании с Радостью, меня заставили улыбнуться именно едкие комментарии Презрения. Всё-то мы делали не так - и беспорядок развели, и амулеты у нас убогие, и на ритуал мы не способны. Значит, это и эмоция критического мышления? Тогда принять её нетрудно, чтобы не останавливаться на достигнутом и продолжать расти над собой. А вот аврор по имени Джейсон отказался принимать Презрение. Он не хотел быть лучше кого-то.
Мы предположили, что Презрению, возможно, будет достаточно четырёх амулетов вместо пяти. Джейсона обидело то, что мы могли справиться и без него, что якобы он не был нужен, - но что было делать с тем, что он сам не пожелал участвовать? Он решил изменить тактику и выведать у Нельсона, где всё же скрывается его тётя, пока её эмоции разгуливают сами по себе. Часть остальных авроров его поддержала, к Нельсону применили легилименцию и, прочитав в его памяти образ озера, они аппарировали прямо туда. Однако Нельсон успел предупредить её при помощи патронуса, и сыщики вернулись ни с чем. А пока их не было, мы вынуждены были сдерживать порывы Радости. Для неё было сделано всего несколько амулетов, и этого не хватало, чтобы она поместилась в них целиком, - но она хотя бы была безобидна. Мой амулет радости был снова банален: ярко-жёлтая бусина в форме лимона, узоры на оранжевом пластилине. Несмотря на то, что наши ряды поредели, Радость всё равно радовалась амулетам, - вот ещё один полезный урок: для радости достаточно совсем немногого. Чтобы радоваться, не обязательно достичь всего - можно радоваться тому, что уже имеешь. "Они идут, они идут!" - запрыгала Радость от радости, когда отсутствовавшие авроры вернулись. Они добавили свои амулеты, и Радость временно замолчала.
Поторопиться пришлось, когда вернулась Боль, волоча за собой на верёвке связанную по рукам Печаль. Размахивая ножом, Боль угрожала, что больше не может сдерживаться и убьёт её; мне казалось, что убить маггловским оружием нематериальную сущность, которую даже магия не брала, не получится, но проверять очень не хотелось. В результате краткой потасовки Печаль освободили и отобрали у Боли нож, но даже всех пяти амулетов, которые мы создали для Боли, не хватило, чтобы вместить её. Должно быть, боль Сары была слишком сильна - гораздо сильнее той, что переживал когда-либо каждый из нас, ни разу не терявший любимого человека. А значит, без самой Сары нам точно не обойтись. Боль была очень расстроена тем, что, по её мнению, мы обещали ей помочь и обманули её, не верила, что Сара согласится её принять, - но другого выхода не было. О печали я не думал долго - скрутил из голубого пластилина спирали-слезинки, напоминающие о кругах на воде, и нанизал их на нить. Так Печаль стала последней "пойманной" нами эмоцией. Чтобы на время утешить Боль, Джейсон добровольно предложил ей прикоснуться к нему, разделить боль с ним. Она укрыла его своим чёрным крылом - и вот у нас было уже двое стенающих. Джейсон сжался в комок на траве, и если Сара откажется - он мог навсегда остаться таким. Высокая ставка. Кристин села рядом с ним, и разделённая ею боль стала ещё немного меньше. Сама Боль утихла и в изнеможении забилась в угол, как чёрная тень.
Пока ещё кто-то из авроров пытался найти с Болью общий язык, покачивая перед собой бусиной на нитке, словно маггловский гипнотизёр, Нельсон привёл Сару. Она выглядела постаревшей и совершенно безучастной, её лицо застыло словно гипсовая маска, как порой бывает у отрешённо молящихся магглов. Только когда Боль бросилась к ней, вопрошая, примет ли она её, Сара отшатнулась от неё с гневом и ужасом, как от чумы, - похоже, хотя бы фантомные отголоски эмоций оставались у неё даже теперь. Сара не понимала, зачем ей снова чувствовать боль, она хотела, чтобы ей просто стёрли память. Но чтобы решиться на такое, ей следовало оценить все последствия - что было невозможно, пока она пребывала в безэмоциональном состоянии. Перспектива умереть её не пугала - ей казалось, что если её не станет, так будет лучше для всех, что она никому не нужна. Мы рассказали ей о том, как волновался за неё Нельсон - ныне лежащий без сознания из-за прикосновения Боли, - как он рисковал, прикрывая её. Я упирал на то, что, не умея чувствовать боль, Сара никогда не поймёт, насколько плохо будет без неё другим людям, и как даже не знакомые с нею сочувствовали ей. Мы объясняли ей, что остальные эмоции - и радость, и гнев, и спокойствие - помогут ей преодолеть боль, пережить её. Это тяжёлый этап, но он необходим, как ступень для движения вперёд и вверх. Боль делает нас сильнее, Боль оттеняет моменты умиротворения, не позволяя ими пресытиться. Многое в жизни становится ценнее, когда достигается не даром, а в борьбе с болью и другими внутренними демонами...
Я не берусь судить, кто из нас был более прав и убедителен, и к чьим доводам Сара прислушалась больше. Она просто согласилась принимать эмоции по одной, начиная с положительных, и посмотреть, дадут ли они ей достаточно сил, чтобы принять негативные. Я нашёл в доме свечи, а авроры, вооружившись схемами и подсказками Сары, составили на ровном месте круг из свечей и зажгли их. Сара встала в центр, а мы - вокруг, и поочерёдно подносили ей связки амулетов с заключёнными в них эмоциями. От напряжения я боялся громко дышать. Сара приняла спокойствие и радость, презрение и гнев, печаль и страх... и в страхе заколебалась, принимать ли Боль, которая нерешительно приблизилась к ней. Но если бы она прервала ритуал, он мог не подействовать, и тогда все эмоции могли снова оказаться на свободе, а она превратилась бы в бесстрастную ледышку. И Сара решилась. Она открыла объятия своей Боли и вышла из круга - свободной. Больше не бегущей от себя самой, готовой посмотреть в глаза своим страхам и жить дальше. Теперь ей предстояло объясниться с судом, а Нельсон - и, должно быть, я - должны были выступить в качестве свидетелей. Значит, в Уэльсе придётся задержаться дольше, чем я планировал.
Постигровое и благодарности
Радуюсь, что вытащил на эту авантюру именно Алишера - персонажа, на голову отменно здорового. Будь на его месте Рэндалл, которому боль весьма симпатична (правда, больше физическая), или Мэттью, который идёт по жизни со своим страхом, - могло оказаться сложненько.
Заметил, как много люди говорят о логике, даже когда решают задачи на иррациональное. Я ещё некоторое время после игры на каждое слово "логика" из чужих уст дёргался. Ведь у каждого человека логика своя, и эпитет "логично" без развёрнутого пояснения превращается в ничто, в белый шум. А уж если тема игры - эмоции, то цель, на мой взгляд, - явно не в том, чтобы определить "логически", чем та или иная эмоция "полезна". Полезной лопата может быть.
Спасибо мастеру за интересную идею - и удачи в защите диплома! Спасибо прекрасным игротехам, с которыми было очень интересно взаимодействовать. Настолько яркие и убедительные Боль, Презрение, Радость, и такая чудесная Сара - половина успеха игры. История Сары напомнила Маху из "Песни моря", которая превращалась в камень, избавляясь от своих эмоций.
Спасибо игрокам-аврорам за разговоры, активность и непредсказуемость! Вы такие разные, искренние и прекрасные. Немного жаль, что случился такой перевес в сторону аврората и на игре не было, к примеру, магглов. Ведь магглы в условиях наплевательства на Статут - это так вкусно, сам бы пошёл, если бы не Алишер.

После игры уже без спешки прогулялись по парку, засели греться в КФС, душевно посидели и попиарили друг другу грядущие игры. В целом это был приятный опыт, хочу ещё :3