12 стульев (2012)
Театр музыкальной комедии (Новосибирск)
Режиссёр сделал беспроигрышную ставку на ожидания публики - потащил за уши на сцену "полюбившийся" фильм Марка Захарова, соединяя "народный роман" с "народной музыкой" Гладкова. Получился насквозь вторичный мюзикл, из которого так и лезут наружу вовсе не достоинства книги и фильма, а сплошь недостатки частностей: примитивные стихи либретто Кима, переизбыток болтовни, составленной исключительно из ушедших в народ афоризмов, повторяющиеся, однообразные мелодии. Сценография - проезжающая из кулисы в кулису громоздкая вокзальная стена с дверьми да сменяющиеся полотнища задника с напечатанными "знаковыми" словами, напоминающими облако тэгов. Массовка мельтешит в пёстрых костюмах из подбора в духе детсадовских утренников, изредка переодеваясь в нечто вопиюще иллюстративное: например, на шахматистах написаны координаты клеток, а шахматистки, похожие на санитарок, танцуют с шахматными досками. Вокалисты тоже приплясывают в скромную меру сил, заполняя музыкальные паузы.
Впрочем, всех переплюнул кордебалет... "воображаемых стульев". Художнику по костюмам Анне Сорокиной явилась дивная мысль нацепить на балерин спинки и сиденья стульев с болтающимися ножками - по одной паре: вторую пару изображают собственные ноги балерин. Ближе к финалу маньяк отец Фёдор, перебрав ассортимент инструментов, набрасывается на них с серпом и молотом, инсценируя зверское массовое убийство, потрошение (а сиденья стульев прикреплены к дамам на уровне понятно какого места) и даже поедание выпотрошенного. Пантомима не для слабонервных.
Непринуждённые переходы от разговоров прозой к исполнению припевов выглядят фальшиво, персонажи карикатурны и неубедительны, а их клоунские ужимки способны рассмешить разве что младшую ясельную группу. Добрые две трети паноптикума, перечисленного в программке мелким шрифтом, - и вовсе лишние. Сюжет, который мог бы быть увлекательным и динамичным, безнадёжно увязает в плохо связанных между собой эпизодах, чередующихся, как эстрадные номера вечера-бенефиса. Единственным звеном между поочерёдно кишащими аукционистами, отдыхающими, официантами etc. становятся неспокойный дух тёщи Воробьянинова да неустанно вскрываемые ножом один за другим искомые стулья.
Сам Остап Бендер здесь слишком юн для великого комбинатора и больше похож на малолетнего уголовника, нагло эксплуатирующего и поколачивающего немолодого и пугливого Кису. Сочувствовать обоим искателям наживы не получается, а два с половиной часа скучать ради того, чтобы дважды ностальгически прослушать "Белеет мой парус..." с закосом под Миронова (а голоса-то разные!), я считаю нецелесообразным. На этом заседание закрыто, господа присяжные заседатели
Театр музыкальной комедии (Новосибирск)
Режиссёр сделал беспроигрышную ставку на ожидания публики - потащил за уши на сцену "полюбившийся" фильм Марка Захарова, соединяя "народный роман" с "народной музыкой" Гладкова. Получился насквозь вторичный мюзикл, из которого так и лезут наружу вовсе не достоинства книги и фильма, а сплошь недостатки частностей: примитивные стихи либретто Кима, переизбыток болтовни, составленной исключительно из ушедших в народ афоризмов, повторяющиеся, однообразные мелодии. Сценография - проезжающая из кулисы в кулису громоздкая вокзальная стена с дверьми да сменяющиеся полотнища задника с напечатанными "знаковыми" словами, напоминающими облако тэгов. Массовка мельтешит в пёстрых костюмах из подбора в духе детсадовских утренников, изредка переодеваясь в нечто вопиюще иллюстративное: например, на шахматистах написаны координаты клеток, а шахматистки, похожие на санитарок, танцуют с шахматными досками. Вокалисты тоже приплясывают в скромную меру сил, заполняя музыкальные паузы.
Впрочем, всех переплюнул кордебалет... "воображаемых стульев". Художнику по костюмам Анне Сорокиной явилась дивная мысль нацепить на балерин спинки и сиденья стульев с болтающимися ножками - по одной паре: вторую пару изображают собственные ноги балерин. Ближе к финалу маньяк отец Фёдор, перебрав ассортимент инструментов, набрасывается на них с серпом и молотом, инсценируя зверское массовое убийство, потрошение (а сиденья стульев прикреплены к дамам на уровне понятно какого места) и даже поедание выпотрошенного. Пантомима не для слабонервных.
Непринуждённые переходы от разговоров прозой к исполнению припевов выглядят фальшиво, персонажи карикатурны и неубедительны, а их клоунские ужимки способны рассмешить разве что младшую ясельную группу. Добрые две трети паноптикума, перечисленного в программке мелким шрифтом, - и вовсе лишние. Сюжет, который мог бы быть увлекательным и динамичным, безнадёжно увязает в плохо связанных между собой эпизодах, чередующихся, как эстрадные номера вечера-бенефиса. Единственным звеном между поочерёдно кишащими аукционистами, отдыхающими, официантами etc. становятся неспокойный дух тёщи Воробьянинова да неустанно вскрываемые ножом один за другим искомые стулья.
Сам Остап Бендер здесь слишком юн для великого комбинатора и больше похож на малолетнего уголовника, нагло эксплуатирующего и поколачивающего немолодого и пугливого Кису. Сочувствовать обоим искателям наживы не получается, а два с половиной часа скучать ради того, чтобы дважды ностальгически прослушать "Белеет мой парус..." с закосом под Миронова (а голоса-то разные!), я считаю нецелесообразным. На этом заседание закрыто, господа присяжные заседатели