В этом году по моим заявкам было написано аж два текста в рамках райтобера. Преимущественно участники флэшмоба вокруг меня писали про БуроЯр (что сделало количество текстов по этой игре ещё более фантастическим), ну а я зашёл с другими персонажами. Конечно, я не мог не заказать Шаману Бермессера, - и получил чудесную историю. Очень верится в такой вариант её развития - потому что Говард во всех реальностях бесконечно любит своего Вернера и всегда рванёт за ним хоть за край света, при любых обстоятельствах. Я в этот текст заворачивался как в подорожник и сидел урча: буквально весь месяц не мог закрыть вкладку с ним, нет-нет да заглядывал приложить слова к сердечку. И рисунки Они тоже были с нами как иллюстрации, - потому что это именно наши Вернер и Говард. Посмотрите на них по Этерно-тэгу, если ещё не, - они стоят того.
Ссылаться мне особо некуда, но вот оригинал текста на телеграфе, если вдруг вам удобнее читать оттуда

Вернер фок Бермессер, ключ - "аргументы иссякли"Вернер лежал в темноте и смотрел в потолок.
Принц Фридрих Зильбершванфлоссе тихо и мирно дышал рядом - вот уже целый час как. Не зная, что его любовник и верноподданный снова перебирает в голове аргументы - как в предыдущую ночь, как и много ночей подряд - почему он не должен перерезать горло своему принцу прямо сейчас.
Вернер не до конца понимал, откуда у него такие мысли спустя восемнадцать лет бытия фаворитом. Только в последние годы было невыносимо тошно - после каждого приказа... и каждый раз после того, как Фридрих вызывал его в свои покои, чтобы трахнуть, изобретая всё более унизительные вещи. Казалось бы, можно и потерпеть - ради положения, славы, да просто преданности, в конце концов...
Я больше не хочу терпеть.
И всё же Вернер не мог решиться. Стоило в деталях представить, как он приставляет нож к горлу спящего принца, как в сознании начинал вопить какой-то голос: "Это бесчестно!.."
Ха. Как будто тебя волновало благородство поступков раньше, когда вы с Фридрихом подставляли, оговаривали, отравляли кого-то ради продвижения к престолу...
Но его поймают, обязательно поймают. Даже расследование проводить не придётся - слишком у немногих есть возможность остаться с принцем наедине, слишком немногих не обыскивают при входе в его покои... Если это делать, придётся бежать, и бежать далеко.
Может, это как раз и есть шанс начать новую жизнь?..
Последний аргумент раз за разом оказывался самым сложным. "Он же любит тебя, а ты любишь его", - уговаривал внутренний голос. Принц действительно много говорил ему об этом, - стоило только Вернеру в очередную встречу выглядеть более печальным или угрюмым, как Фридрих становился намного ласковее. Осыпал подарками, гладил по лицу, да и в постели был куда более нежен, чем обычно. Вернер жадно цеплялся за эти крохи тепла. И, если уж быть совсем честным, - он уже просто не представлял своей жизни без принца.

Может быть, он так и лежал бы ночами без сна в постели принца - а затем и кесаря, перебирая аргументы, словно бусины на чётках. Может быть. Если бы вчера вечером, лениво перебирая волосы Вернера, по приказу сидящего у его ног, Фридрих вдруг не обронил лениво и будто мимоходом:
- Да, и я хочу, чтобы ты убрал фок Хосса. Он слишком много общается с шавками этого Фельсенбурга, я начинаю сомневаться в его преданности.
Вернер закаменел, не решаясь шевельнуться, чувствуя, как рушится что-то внутри. А принц лишь недовольно вздёрнул бровь:
- Тебя что, ещё учить надо? Смещаешь с должности, лишаешь чина - ты придумаешь, за что. Выжидаешь несколько дней и подстраиваешь самоубийство - мол, не выдержал несчастный позора и отвержения.
Вернера тогда хватило только на то, чтобы сдавленно выдохнуть: "Да, мой принц".
И с того самого момента привычные аргументы казались блёклыми. Всё ещё крутились в голове, но уже ничего не значили.
В тот же вечер он написал письмо Говарду - с коротким сухим предупреждением, что ему, вероятно, надо будет срочно уехать по делам на неопределённое время. Фок Хосс был в отъезде, письмо должно было застать его позже. Вернер понимал, что чудовищно рискует с этой запиской, но... но просто не мог оставить Говарда в совсем уж полной неизвестности. Это было бы чересчур жестоко.

...Фридрих не успел закричать, он даже проснуться не успел. Кровь хлынула на простыни, пока Вернер в каком-то отупении смотрел на тело принца, распростёртое перед ним, на кинжал в своих руках. До сознания словно всё никак не доходило произошедшее. Однако медлить было нельзя.
Он покинул дворец и спешно отправился к порту. Хорошо, что принц Фридрих и вся его свита уже несколько месяцев жили не в Эйнрехте, а в Хартванде, городе не самом крупном, но с собственной гаванью. Небольшие резиденции здесь были у всего фридриховского дворянства, значит, и Говард, возвращаясь, застанет письмо...
Вернер растолкал одного из лодочников, дремавших у причала. Осведомился о том, какой корабль отправляется на юг в ближайшее время. Силуэт парусника в заливе проглядывался сквозь туман раннего-раннего утра. Дальше задачу выполнят деньги.
Он уже собрался шагнуть было в лодку, как вдруг услышал за спиной торопливые шаги - человек явно бежал.
- Вернер!..
О, Создатель. Вернер медленно обернулся - и напоролся взглядом на бледное лицо Говарда фок Хосса.
Тот не стал задавать вопросов. Только шагнул ближе, встал - рядом, тоже готовясь забираться в лодку. А потом выдохнул, как перед прыжком в ледяную воду:
- Я с тобой.
- Да ты хоть знаешь, что я наделал? - Вернер почувствовал, что еще немного - и он истерично засмеётся. Вся ситуация была до ужаса нелепой... и заставляла сердце болезненно сжиматься.
А Говард шагнул ближе и осторожно взял его ладонь в свою. И сказал тихо и уверенно:
- Нет. Если ты захочешь - расскажешь однажды. Но я - с тобой.
Он забрался в лодку и подал Вернеру руку, пока тот тупо стоял и смотрел, не в силах поверить.
Не в силах поверить, что все эти годы он был чудовищно слеп, что не разглядел Говарда, не заметил его чувств - и оглушительной, безусловной преданности.

...лодка тихо плыла к кораблю, который должен был отплыть уже через полчаса. Вернер слушал скрип вёсел в уключинах и думал, что у него больше нет ни дома, ни страны, ни правителя, за которым он мог бы идти.
И всё же он был не один под этим блёклым дриксенским рассветом, освещавшим путь в его новую, пока совсем неизвестную жизнь.

(с) Шаман

А Манулу я заказал Стервятника, которого он играл на своей игре. Я старый Ральф и не знаю слов встречал в своей жизни очень разных Стервятников, поэтому мне стало интересно, каким его видит и чувствует Манул. И то, что я прочитал, - отозвалось и зацепило.
У Манула есть паблик во вконтаче. Только оттуда я и узнал о песне, цитируемой в тексте.


Стервятник, ключ - "судорожный вдох"Рассвет потихоньку вползает в окно. Утро всегда наступает, безжалостное и отрезвляющее. Утро не даёт отсрочек, ему неважно, что и у кого произошло этой ночью. Белая полоска света режет глаза, обещая стать только ярче и беспощаднее.

Клянись же, ешь землю, что вместе со мною сгоришь...

Не сейчас. Увы, не сейчас. Сейчас надо встать, откинуть с лица налипшие волосы, промокнуть мокрые щёки от слёз и крови. Он знает, что выглядит отвратительно и жалко. И знает, что здесь его никто не осудит. Если человек был с тобой в самую страшную минуту, если он не отвернулся тогда, то сейчас тем более нечего скрывать. Это та степень душевной наготы, которая уже равна содранной коже.

Он обязательно поблагодарит. Позже. Не словами, а делом. А сейчас утро, утро листает страницы дальше, не спрашивая, хотим ли мы остаться в прошлом. Утро - это и есть дальше, в которое ты приходишь, даже если уверен, что не можешь идти, смотреть, дышать, даже если кровь вытекает медленно, по капле. Мешается с холодной, пахнущей ржавчиной водой из лейки душа.

Кровь - это ржавчина, застывая, она становится рыже-коричневой и разъедает металл. Кровь - тоже мера времени, как и вода, как и собственное дыхание. Вдох-выдох, остаточные всхлипывания, воздух движется с трудом. Дышать больно. Каждый раз будто вталкиваешь воздух не только в свои, но и в чьи-то ещё лёгкие против воли их обладателя - и так же судорожно выталкиваешь его наружу. Бесполезное занятие.

Вода стекает, падая из лейки и исчезая в проржавевшем сливе.

Он привыкает дышать за двоих

(с) Манул

С одной стороны, мне очень хотелось бы написать своё алаверды. Благо у меня бродили идеи и про Бермессера, и про Стервятника - ещё в те времена, когда я писал кинктобер. Но - сейчас у меня не нашлось сил развить эти идеи до полноценных текстов. Значит, пока не время.

@темы: фанфикшн, радио Marcus FM, соседи по разуму, дом, в котором возможно всё, окститесь, юноша

Дорвался (сиречь выздоровел и добрался) до сканера, и настало время восхищённого верещания над законченным коммишном от Амарта, который умудряется превосходить самого себя снова и снова вот уже хренадцать лет, даже когда кажется, что выше только космос.
Да, мне не хватало удовлетворяющего меня визуала с Ральфом и Стервятником (хоть бы и по отдельности), кроме разве что артов Митоса (по сути уже официальных иллюстраций), - а когда мне не хватает, я прихожу за коммишнами Чтобы мечты сбывались. И вот, в качестве мотивации для будущей игры, - Ральф, Рекс и "Подержи кактус". Безобразия нарушают, курят на Перекрёстке, - не берите, дети, с них пример.
Совершенно прекрасный и живой момент, когда персонажи могут даже не смотреть друг на друга - но сразу видно, что они тут вместе, и понимают друг друга, и им в компании друг друга хорошо. До чего уютный (и наконец-то канонично моложавый!) Ральф, и до чего красивый Стервятник Я сгорел в угли и пепел. Эти руки, это лицо, эти волосы, эта талия... Меня не посадят он совершеннолетний!
И все эти надписи и трещины на Стене, и полудохлый фикус на Перекрёстке... Просто фантастика, как всё это - много полнее, чем возможно было представить - воплотилось, ожило и теперь существует на самом деле. В это всегда немножко не верится - неужели так и правда возможно, - и я ещё долго буду залипать (да что уж там, буду залипать всегда, как и на всё, что у меня стоит в книжных полках и не только), облизывая взглядом каждую деталь и каждый штрих и не находя достаточных слов. Но такое потрясающее говорит ведь само за себя - лучше, чем я смогу сказать. Тэги тэгами, но это уже больше чем фанарт. Это то, какими должны быть те иллюстрации, после которых влюбляешься в мир и персонажей раз и навсегда.

(c) Amarth / твиттер

Полный размер для дайри тяжёл, так что ходите за ним в твиттер. И ходите к Амарту за коммишнами
А у меня закончились места на книжных полках, подходящих под А4 К счастью, ближайшие планы включают в себя формат поменьше и дидж, а потом я что-нибудь придумаю...

@темы: соседи по разуму, дом, в котором возможно всё, фанарт и иллюстрации, рисуют моих персонажей и коммишны

@темы: фанфикшн, дом, в котором возможно всё

Итак, я уже говорил, что мой ролевой календарь на ближайшие пару месяцев занят пятью очень разными и по-разному прекрасными женщинами, - и пора бы их представить поимённо. Вот для Флавии со Сказок у меня песенка подобралась. Слушать песенку?(Давайте сделаем вид, что у Яндекса не перекосились плееры, а часть треков не улетела по осени в тёплые края из-за ухода правообладателей с российского рынка, - меня пока не хватит на то, чтобы их заменить во всех трёхстах постах по тэгу музыки.))

...И это враньё, конечно: нихрена ей не спокойно без; но вот этот настрой - даже не изящного танца над бездной, а развесёлого укатывания к пропасти - нужно сохранить.

К Коррозии листаю Сплав Закона (the Alloy of Law). Немного впечатлений?В персонажей Сандерсон, к сожалению, по-прежнему не умеет: главгерой - очередной "крутой шериф, на лицо циничный, идеалист внутри", где же мы это уже видели... ну да, в Экспансе тоже. Но Миллер - хотя бы астероидянин, которого некоторые сограждане воспринимают как "предателя, подавшегося в копы", а Вэкс - аристократ и к тому же, разумеется, особенная снежинка-двурождённый по части сверхспособностей. Вроде как он 20 лет провёл на фронтире, должен был там пообтесаться, закалиться и стать матёрым волчарой и охотником за головами, - но воспринимается не мужиком, которому под сорок и который бы в рот е$@л перспективу вписываться в столичную светскую жизнь, а золотым мальчиком, со скуки сбежавшим поиграть в ковбоев и индейцев и прибежавшим обратно домой, как только оказалось, что это не игрушки, а кровь и смерть вполне настоящие. Теперь же ему хочется поиграть в детектива, и - надо же, какая приятная неожиданность! - у него есть для этого всё необходимое: средства, связи, статус, способности, навыки, союзники. Единственное ограничение - то, что Вэкс не пользуется огнестрелом, потому что случайно застрелил свою девушку, - кажется притянутым, чтоб было: как-то не верится, что тот самый матёрый волчара настолько травмировался бы, а не пошёл рыть землю носом и мстить причастным. В общем, имеем героя и его спутника (с явной отсылкой к Шерлоку и Ватсону, - но эти образы куда как глубже, и обыграть их можно интересней), а также типовой набор из сильной-независимой девушки, девушки-в-беде и девушки-в-холодильнике. Быстрорастворимый и легкоусвояемый персонажный суп.
Впрочем, Сандерсон также по-прежнему умеет в играбельный мир с интересным лором - и на то, как мир изменился со времён мистборнов, я прежде всего и смотрю. Хотя изменился он, кажется, не в лучшую сторону: если в скрипящем на зубах пепле было своё мрачное очарование, то теперь Скадриал похож на классический стимпанк с открытки - развитую викторианку в большом городе и эдакий Дикий Запад на том самом фронтире. Оригинальности стало меньше, хотя прибавилось живости, более бодрого экшена (...если бы только автор так не др@ч...любовался своим героем)). И, повторюсь, мир играбельный - и за счёт этого в него можно вписывать самые разные сюжеты. И мне интересно, какую историю приготовил для нас мастер - и какую историю получится вписать в этот сеттинг мне.
Тем временем журналистке "Элендельского Вестника" Симонне наш прекрасный священник Гилмонд подсказал дивную идею некролога на репутацию. Утащу из чата пример получившегося: Читать некролог?
"...Сегодня мы прощаемся с безвременно скончавшейся репутацией молодого лорда Феллоуэлла. Родственники, соратники и друзья знали покойную как репутацию благотворителя и мецената, трудившегося на благо жителей города. Но вот уже пятая загородная вилла, ставшая собственностью приёмной племянницы лорда, трагически оборвала жизнь его репутации на самом пике её взлёта. Наша редакция приносит лорду соболезнования в связи с этой непоправимой утратой. К нашему прискорбию, этот случай - не единственный за последнее время..." (с)
Не зря же Симонна говорит, что вера её вдохновляет!.. А некоторые ей не верят ещё (Кроме шуток, я всерьёз думаю, где бы взять символ оной веры, а то дома нет ничего даже приблизительно похожего на копьё или клинок. Вроде и можно купить подвеску за 200 рублёв, а вроде и жаба душит, что вещь больше не пригодится.)

А получив вводную на Экспанс, я орнул уже на стадии имени и фамилии, которые отражают всё. Кэссиди Ибанез Жую хвост, чтобы не спойлерить Птахе и остальным. И вам не спойлерю!Чатик блока существует под девизом "Что происходит и в кого пора стрелять", а я считаю, что ситуация на Церере описывается фразой "Наш станция труба с вода шатал". И предлагаю создать собственный военный флот из единственного флагмана "Ср@ный Трактор".

Но главная новость в том, что Грёза услышала мои стенания и подарила мне ВТОРОЙ шанс попасть на сыгровку Голвея. И он оправдался! Раз Сказки не перенеслись на воскресенье - на воскресенье перенеслась сыгровка, потеряв помещение. И обе игры подряд будут на моей территории, что весьма удобно. Я очень соскучился по Иде, а Ида - по Морхэ, друзьям и учёбе.
А Фани продолжает быть спонсором глэмора в моей жизни. Что я там упоминал про поля конспектов?.. Вот этот чудесный портрет был создан даже не в рисовальной программе, а в текстовой(!), вместо конспекта. Фани - прокрастинация учёбы, мне - спасение красотой в единственный будний день, на который я свалил всю работу на неделю Маки из лав

(с) Типичный Моррахан

И немного не про женщин, но тоже персонажное Обещался Амарту процитировать его в твиттере, но у меня опять отвалился впн, поэтому цитирую здесь как ответственный взрослый:
- Кактусы - это по моей части. Но могу дать кактус подержать. (с)

Немного АрмадыНе записал после прошлой игровой сессии, а потом стало уже поздно редактировать пост, так что будет лежать здесь. Во-первых, идеальный диалог о нашей Марции:
- И он упал к твоим ногам... - Потому что она прекрасна? - Потому что у меня тряпочка с хлороформом. (с)
Во-вторых, никогда, НИКОГДА не кидайте дайсы на секс, их мантика этого явно не любит. Я ещё помню крит-провал Кимури в DnD на поход в бордель, - а теперь Лисс выкинула МИНУС ТРИ. Именно поэтому и случилось "Ничего не было, был ПТСР"(с)
И мы почти отыграли с Амартом (уже традиционно письменно) первую ночь в Ривейне, с распитием Лютером и Хелем бутылки тевинтерского - за свободу и за то, что не свихнулись в Тени. На самом деле, то, что у Лютера было с кем ходить по Тени в модусе "Некрасивое. - Мне тоже не нравится", - очень ценно. Дайсы мы не кидали, поэтому всё хорошо

И одна фраза вместо фичка по MEНедавно Птаха вспоминала про Mass Effect, и я, в свою очередь, вспомнил, что когда-то, много лет назад, собирался написать фичок по ШепоКайденам, но так и не написал. От этого фичка остался в памяти один диалог из двух реплик, когда Кайден в очередной раз застаёт Шепарда в душе, смывающим с себя кровищу (в основном не свою):
- Как ты?.. - Ты хотел сказать - "Как ты мог?".
Птаха попросила сохранить, и вот - сохраняю.

@темы: чукча читатель, радио Marcus FM, соседи по разуму, дом, в котором возможно всё, commander shepard, мечтай, иначе мы пропали, ashes & metals, рисуют моих персонажей и коммишны, армада удачи и неудачники, человек-протомолекула

С прошлогоднего кинктобера я написал всего один (прописью: о д и н) текст, и это непозволительно мало. Флэшмобные челленджи для меня - де-факто единственный способ заставить себя расписать писало, поэтому в этом году я составил себе список самостоятельно (и кто бы знал, как непросто наскрести 31 кинк, - я сунул нос в рандомайзеры таких списков, узнал немало того, о чём не хотел бы знать, и немало того, что даже не знаю, как переводится, и в конце концов воспользовался функцией "звонок другу")). Постараюсь писать короткие зарисовки, чтобы не тратить по целому дню. Рейтинга не обещаю, некоторые темы могут быть закрыты вполне дженово.

Спасибо Птахе за дизайн списка! При желании можно смело его утаскивать и присоединяться (только не забывайте делиться ссылками на работы, мне же интересно!).
По сложившейся традиции - персонажа подкидывает Амарт, номер кинка выбирает генератор случайных чисел, так что всё непредсказуемо. Можно вносить пожелания по персонажам для бонусных исполнений, но также не обещаю, что все исполню. (Как видите, первой же заявкой Амарт не сделал мне легче. Спасибо за возможность написать cordage porn, я-то люблю парусные суда, в отличие от персонажа.))

Первые семьЛютер (Хель/Лютер в прспктв), кинк 12. Армада Удачи, слэш PG-13, 462 словаМожно бесконечно смотреть на четыре вещи: на воду, огонь, бегучий такелаж и то, как работают другие.
По крайней мере, именно так Лютер отшучивался, когда другие матросы замечали, в каком направлении он смотрел при всякой свободной возможности. Не могли не замечать: на корабле вскоре привыкаешь действовать синхронно, и порой повторить чей-то взгляд или движение - единственный шанс предотвратить непредвиденное в моменте, развивающемся быстрее, чем может быть сказано любое слово. Лютер смотрел, как Хель взбирается на мачту, вызвавшись помочь с оснасткой, как тренируется и как играет мелодию, кажущуюся звуком самого моря. Чуть щурился, даже если смотрел не против яркого солнца. И чувствовал, что некоторые - хотя бы отчасти - понимали, почему невозможно не смотреть.
Лютер знал теперь, что тросы похожи на струны - когда чуткие руки заставляют их беззвучно петь. Помнил это ощущение по себе: одного прикосновения довольно, чтобы незаметная снаружи дрожь сквозила по позвоночнику послушным разматывающимся канатом. Крепкая хватка, плавное натяжение, рывок, - и Лютеру казалось, что у него в груди такой же узел. Прочный, тугой, бьющийся в одном ритме с удерживаемым им парусом. Остающийся на месте, но пропускающий сквозь себя силу ветра - и потому не ослабевающий.
Красоту и ветер нелегко выдержать. А без них - нечем станет дышать.
На корабле уединения не бывает ни днём, ни ночью, - и это помогало держать язык за зубами. Это скабрезными шуточками можно обмениваться при всех, и смех множится эхом голосов, - но только попутному бризу доверишь подхватить шёпотом: "Ты так красив в цветах закатного солнца, что сам не представляешь, насколько". Бриз донесёт до нужных ушей или, приняв на свой счёт, унесёт с собой в море, - не всё ли равно?..
На корабле уединения не бывает, он - как живой, упрямый зверь с жилами тросов и суставами колодок, и каждый член команды - часть этого тела до тех пор, пока не сойдёт на берег. Никто, от капитана до последнего юнги, не вправе позволить себе лишнего, - иначе это отразится на остальных. Но когда волны настойчиво ударяют в борта, и корабль, принимая игру, вскидывается на дыбы и ныряет в их раскрытые объятия, - после невольно думаешь, вспоминая, как вдруг терял палубу под ногами, что стихии словно приглашали последовать их примеру. Кто-то называет это вечной борьбой корабля и моря. Лютер назвал бы это иначе.
Почувствовать спиной шершавое, влажное дерево, сжать в ладонях - до ожога - скрипящие от напряжения канаты и отдать вес своего тела им, как последней опоре. Разделить качку на двоих, выпить с губ соль, захлебнуться оглушающей пощёчиной брызг и сорвать дыхание, пока корабль рвётся вперёд, опережая собственные паруса. Всё это представлялось столь естественным, столь уместным, почти необходимым. И пусть не всякий решится настолько слиться с кем-то другим - и с морем, грозящим забрать себе беспечные жизни, - Лютер осознавал со всей простотой рабочих, проверенных истин: рукам На'Эр-Хелла он доверил бы направлять себя. Хоть посреди слепой, самой бешеной бури.
Лютер никогда не любил корабли.
Но в этих руках он хотел бы стать кораблём.

Рэйзор/Беннет (персонажи старше канона), кинк 10. Genshin Impact, слэш NC-17, 1245 словТёплый ветер, который вроде как должен был осушать слёзы верующих и всё такое, неожиданным порывом взметнул юбку монахини, читавшей проповедь на площади перед собором. Она ахнула от неожиданности, прижала ладони к бёдрам и смущённо улыбнулась своим слушателям. Рэйзор был не в их числе - он просто встретился здесь с Беннетом, - но бросил на неё цепкий взгляд.
- На девчонок засматриваешься? - Беннет сразу сник. Он настолько привык считать себя неудачником, что как будто не верил, когда Рэйзор называл его своим другом. Хотя друзьям было можно гораздо больше, чем каким-то незнакомым девчонкам. А Беннет почему-то сам этим не пользовался.
Это было уже позади: "Познакомимся как волки? - Давай, а как? - Открой рот". Беннет, конечно, рот сразу же закрыл, как только Рэйзор потянулся его облизать, - но волки не отступают, не добившись своего, и Беннету оставалось лишь поддаться. Вот только после этого знакомства ничего не изменилось.
Рэйзор помотал головой, подумал и ответил:
- Нет. Я... не понимаю.
Рэйзор не понимал многое. Например, зачем Барбатосу нужен собор, закрытый от ветра четырьмя стенами. А до своей семнадцатой весны - не понимал, куда по весне убегают молодые братья-волки и для чего поют песни, не похожие на другие, и днём и ночью. Как-то раз попытался проследить за ними и вмешаться в драку двоих волков, как играл с ними раньше, - но нарвался на трёпку. В Лупикал всё узнаёшь в свой срок. Тебе позволяют узнать, когда чувствуют, что ты готов знать. А среди людей приходилось задавать вопросы, чтобы понимать их лучше. Чтобы понимать Беннета.
- Что именно не понимаешь?
- Почему вы одеваетесь по-разному? Женщины и мужчины.
Когда Варка его нашёл, Рэйзор оборачивал вокруг себя шкуру, чтобы согреться. Это было больше похоже на юбку или плащ. Но Варка сказал, что люди должны носить одежду. Тогда Рэйзор ещё не задавал вопросов, а только радовался, что новая тёплая шкура лучше защищает от колючек и в ней как прежде можно бегать и драться.
- Говорят, это из-за лошадей, - пожал плечами Беннет. - Когда-то очень давно мужчины стали ездить верхом на охоту и на войну. Так появились штаны. В них удобно сидеть в седле.
Лошади. Вот чего Рэйзор не понимал больше всего. Лошади - добыча. Добыча убегает. Но если ты залезаешь добыче на спину, она никогда не сможет убежать, а ты никогда не сможешь её догнать. Варка с его лошадьми был сейчас где-то далеко, - иначе можно было бы посоветоваться с ним. Как с взрослым мужчиной.
При мыслях о добыче в низу живота заныло, но это был не голод. После той весны всё было по-другому. Словно переизбыток сил, от которого хотелось не то бежать напролом через лес, не то прыгнуть с утёса на кабана, сердясь на него за то, что даже ему, кабану, было проще найти себе пару весной. А когда сам Рэйзор однажды сказал Беннету, что штаны мешают и нужно их снять, - тот покраснел, что та монахиня, и ушёл. И как тогда?..
- Ещё говорят, что юбку удобно задрать, когда нужно, - обронил Рэйзор. - Слышал в "Доле Ангелов".
Там, где, по утверждению самых мудрых жителей Мондштадта, было куда больше шансов встретить Барбатоса, нежели в соборе. Среди песен, а не проповедей.
- Не стоит так говорить, - пробормотал Беннет, отводя взгляд.
- Мужчины тоже могли бы их носить, - продолжил Рэйзор, не обратив внимания на его замешательство. Говорить много Рэйзору не нравилось, и он не был намерен объясняться. - Попробуй, если... хочешь.

Рэйзор не ждал, что Беннет согласится. Ещё одну ночь он маялся попусту, даже на сытый желудок сон не шёл. Но ночь была короткой, предутренний туман уже проступал среди деревьев зеленоватой дымкой, и все голоса леса гудели, как низкая струна арфы. Ветер налетал и шептал что-то, зарываясь в листву, - будто ласкаясь.
Услышав знакомые шаги, Рэйзор выбрался из логова и пошёл навстречу, опережая насторожившегося собрата, стоявшего на страже. Беннет знал, где искать Лупикал, и знал, что в тёплую половину года Рэйзор спит без одежды, - потому не удивился.
- Я хотел пройти так, чтобы меня не увидели, - пожаловался Беннет ещё издали. - И заблудился...
Должно быть, короткое платьишко, которое было Беннету явно маловато, выглядело эффектно для человеческих глаз. Пару часов назад. После чего приключенец запачкал его смолой, порвал ленты на подоле, и пропах палыми яблоками. Во влажном воздухе хорошо распространялся аромат Беннета - аромат усталости, азарта и примешивающемуся к нему страха. И, пожалуй, чего-то ещё. Особенно острого.
- Больше не сбежишь? - спросил Рэйзор.
- Больше не сбегу, - подтвердил Беннет. Он видел, как жадно расширяются ноздри Рэйзора, и его голые колени задрожали.
Рэйзор, как в потасовке, кинулся на его ноги, обхватил их, повалил его на траву. Юбка задралась, так что Рэйзору уже не нужны были руки, чтобы добраться до всего, чего он хотел, - он продолжал удерживать Беннета, изучая его носом и языком. Под юбкой Беннет пах чистотой, в самом деле как пахнут девчонки, - и в то же время чем-то похожим на запах зверя. И член Беннета становился твёрже и горячее, когда Рэйзор облизывал его, узнавая новый, такой притягательный вкус. Странная жажда в нём хотела больше этих прозрачных вязких капель, которые он лакал с самой вершины головки. И чем настойчивее работал языком Рэйзор, тем громче Беннет всхлипывал и бился, как пойманная рыба, цепляясь пальцами за пучки травы.
- Масло... - вдруг охнул Беннет, ощупывая свою сумку. - Пузырёк разбился.
Рэйзор поднял на него непонимающий взгляд, настороженно принюхался: зачем Беннету понадобилось растительное масло? Он что, собирался готовить это отвратительное блюдо из овощей, рататуй Барбатоса?..
Беннет завозился, пытаясь перевернуться набок, дотянуться пальцами до своего зада. Тогда Рэйзор понял - и рывком уложил его на живот, сел на его бёдра и опустил ладони на белые, нетронутые загаром ягодицы. Оттянул их в стороны, оставляя розовеющими лунками следы когтей. Беннет прерывисто застонал. И этот стон так дразнил дикую сущность Рэйзора, что не спешить становилось всё сложнее. Его собственный член уже не лежал на бедре Беннета, а поднимался, тяжёлый и крепкий, - на мгновение Рэйзор подумал, что попросту не войдёт в такой маленький вход. Но склонился к нему и надавил языком. И ещё раз. И ещё.
Беннет переполошил криками всех птиц в роще - Рэйзор и не догадывался, что тот настолько чувствителен. Но волкам свойственна настойчивость, - и вот мышцы Беннета размякли как воск, только дрожь проходила волнами по бёдрам. Рэйзор пошире расставил колени, намотал юбку Беннета на кулак, вздёргивая его зад вверх и не позволяя отстраниться. Пристроился, большим пальцем помогая головке растянуть тугие края, блестящие от его слюны. Он рычал, Беннет скулил, - и между ними наконец не было никакой разницы. Волк и человек. Вместе.
Когда Рэйзору удалось протолкнуть головку, он сам едва не задохнулся от ощущений. Тесные, жаркие стенки, сжимающие его плоть внутри. Нежный бархат ягодиц, прикасающихся к нему снаружи. Беннет в облепившем его жилистую фигуру платье, уронивший голову на руки, выстанывающий каждый выдох.
- Я... выдержу, - послышалось со стороны Беннета. И шалая улыбка в его голосе.
Как и всегда, - не то сказал, не то подумал Рэйзор. Ведь это ещё только треть.
Он входил глубже плавно, но напористо, и тело Беннета открывалось его силе, - а затем Рэйзор сгрёб его обеими руками, прижимая спиной к своей груди, и начал двигаться, ускоряясь. Беннет, совершенно беззащитный сейчас, хватался за его руки, но просил ещё. Рэйзор дышал им, кусал его плечи, и с упоением поддавал это "ещё" так, как понимал и чувствовал сам. Кажется, он забылся. Кажется, он кончал, держа одну ладонь на трепещущем в немом крике горле Беннета, запрокинувшего голову к его плечу, а другую - на внутренней стороне его бедра. Кажется, Беннет кончил, так и не коснувшись себя. Но Рэйзор ни в чём не был уверен.
Платье пришло в полнейшую негодность, и Беннет сетовал, что теперь не сможет его вернуть. Но, судя по его тону, он вовсе не считал это неудачей.
Рэйзор смотрел, как ветер треплет по волосам его человека, и лениво думал о том, как многое ещё не знает о том, что Беннету нравится. И как интересно будет это узнавать.

Сюэ Ян/Сяо Синчэнь, кинк 21. MDZS, слэш NC-17, 1350 слов- ...И сказал Небесный Император: "За своё злодеяние ты заслуживаешь смерти, но ты усердно совершал подношения мне все свои годы, потому послужи мне ещё один раз. Сруби коричное дерево возле моего Лунного дворца, и когда оно упадёт, ты умрёшь". Не мог У Ган противиться воле Небесного Императора, и вот он вознёсся на Луну и взялся за топор. Но всякий раз, как он ударял топором по дереву, кора его вновь зарастала. Так У Ган и достиг бессмертия, которого всегда желал. Вот и вся сказка.
- Это очень суровое наказание за один-единственный проступок, - насупилась А-Цин, натянувшая одеяло до бровей. - Вечно долбить дурацкое дерево...
- Дело не в том, что У Ган оступился: все люди подвержены слабостям, - ответил Синчэнь. - Дело в том, что он желал только бессмертия.
- А почему хотеть быть бессмертным - плохо? - А-Цин аж привстала от недоумения, словно хотела получше расслышать даочжана. - Разве не все совершенствующиеся вроде тебя именно этого и хотят?
- Тот, кто думает о достижении бессмертия, а не о том, как совершать добрые поступки и избегать дурных, не достигнет бессмертия по-настоящему. Так же как тот, кто стремится к власти, никогда не станет достойным правителем. А теперь спи.
- Да, детям пора спать, взрослые тоже хотят праздновать, - нетерпеливо поддержал Сюэ Ян. Он уже устал подпирать дверь за спиной Синчэня. - Даочжан, пойдём выпьем вина с коричной настойкой. Отлично согревает.
В городе уже перестали бить в барабаны, приветствуя холодный сезон, - но похолодание в самом деле пришло словно по календарю. Днём Синчэнь испёк лунные лепёшки, а Сюэ Ян вырезал кроликов из красных яблок последнего урожая, - а сейчас, в сумерках, на поляне в отдалении от похоронного дома, глоток крепкого, слегка жгучего вина был как нельзя кстати.
- Это была не лучшая сказка для праздника, не находишь? - хмыкнул Сюэ Ян.
- А-Цин услышала про У Гана на ярмарке, - словно извиняясь, пояснил Синчэнь. - Она сама спросила у меня, кто он такой.
- А ты сам-то в это веришь?..
- Во что? - Синчэнь удивлённо улыбнулся. - Это просто легенда.
- Да не в это. А в то, что можно достичь бессмертия, живя при этом среди людей, а не среди горных гусей. Впрочем, гуси наверняка тоже ссорятся.
- Не знаю, А-Мэй, - ответил Синчэнь мягко и просто. - Я хочу жить с тобой.
И... как он там давеча сказал? Вот и вся сказка. Умел же даочжан несколькими словами - если говорил от сердца, а не пересказывал все эти скучные нравоучения - перевернуть душу так, как прежде бывало, только когда чужой клинок в бою проходил у самого горла, не зацепив. Так, что не верилось. Ради одного друга Синчэнь уже глазами пожертвовал, дурень, - тоже хорошая легенда выйдет, поучительная, если будет кому рассказать. Но ради него, Сюэ Яна, даочжан жертвовал... ладно бы бессмертием, - не нужно ему было это бессмертие бумажное, иначе не сбежал бы со своей горы, - нет, людьми своими драгоценными был готов пожертвовать. Сгори сейчас хоть весь город огнём - Синчэнь из их уединения даже не услышит.
- А я у твоих ног буду вечность, если понадобится, - выговорил Сюэ Ян глухо. - Даже сдохнув - вернусь. Не боишься, даочжан?..
- Не боюсь, - улыбнулся Синчэнь.
Сюэ Ян потянулся было, вдруг захотев промочить горло, за кувшином вина, который Синчэнь рассеянно поставил у себя под рукой, - но передумал, оказавшись лицом возле его лица, и хватко, настойчиво поцеловал, покусывая. Синчэнь на мгновение замер от неожиданности - и тут же поддался. Губы у него были прохладные и сладкие от вина.
- А у меня есть для тебя подарок, даочжан, - заговорщицки понизив голос, сообщил Сюэ Ян, когда нехотя отпустил его губы. - Протяни ладонь.
Синчэнь, не сомневаясь, подставил открытую ладонь, и на неё легли два небольших и лёгких предмета из отполированного дерева. Он провёл по ним пальцами, читая нехитрые изгибы. Парные украшения? Одинаковые, с тонкими металлическими гвоздиками в середине.
- Это... похоже на серьги?.. - произнёс он неуверенно. Сюэ Ян рассмеялся:
- Лучше. Тебе понравится. Но сперва разогреем тебя немного.
Обычно Синчэнь был инициатором долгих прелюдий, с непривычным и непонятным - но приятным, разумеется - Сюэ Яну восхищением лаская чуткими ладонями и поцелуями каждую жёсткую линию его прокалённого смертельными схватками тело. Но в этот раз Сюэ Яну хотелось получить от Синчэня сполна. Отчасти он слукавил: это был его подарок и себе самому. Вернее, небольшой сюрприз, - поскольку то, что они дарили друг другу, всё одно было бесценным.
Они вновь целовались, и Сюэ Ян, запуская ладонь под белые одежды, обхватывал член Синчэня сквозь тонкую ткань, сжимал, наслаждаясь тем, как отзывчиво он крепнет. Ему нравилось пачкать эту белизну первыми влажными каплями, а возражения даочжана, если таковые и были, он успешно заталкивал языком обратно в его сладкий рот. Затем они избавили от одежд друг друга, и Сюэ Ян, любуясь готовностью Синчэня, стоявшего на расставленных коленях, покатал на ладони его тяжёлые яички, просунул пальцы дальше, прикоснулся к створу меж ягодиц. Синчэнь шумно выдохнул, прогнулся в спине; его напряжённые бёдра были налиты силой.
Если Синчэня кто-то нарёк при рождении пылью звёзд, то Сюэ Ян хотел быть для него чернотой полночного неба - чтобы только на ней он сиял ярче. Только Сюэ Ян мог видеть его таким ослепительно красивым, таким чистым, словно горящим живым, пульсирующим светом. Для других, при целомудренном свете дня, звёзды обманчиво меркли.
- Ты готов примерить обновку и прокатиться? - ухмыльнулся Сюэ Ян. - Вижу, что готов. Можешь занять руки, я сам всё сделаю.
Синчэнь, подавшись к нему ближе, с румянцем предвкушения, приласкал было член Сюэ Яна, размазывая влагу по стволу, - но охнул со стоном, когда чужие пальцы прикоснулись к его соскам и прикрепили оба зажима, сдавливающих чувствительно, но не больно.
- Торговец так расписывал, что день Середины осени - праздник семейный, а его товары должны быть в каждой семье, - промурлыкал Сюэ Ян довольно. - Я не мог не отдать дань традициям.
- Это... странно, - сообщил Синчэнь, покусывая и так уже припухшую от поцелуев нижнюю губу. Ну ещё бы не странно, когда выдержка даёт трещину так быстро! Раньше, чем начать медленно таять.
- Потерпи, - Сюэ Ян дразняще похлопал даочжана по стоящему члену. - И чего же ты ждёшь? Ленточкой себя перевязывать не стану, бери как есть.
Предложение было двусмысленным, но Синчэнь понимал всё верно - оседлал бёдра Сюэ Яна, сам направил в себя его член и так уверенно опустился до конца, что захватывало дух. Оперся ладонями на свои же лодыжки, откинувшись назад, и первым начал двигаться - жадно, нетерпеливо. Понимал ли он, какое зрелище представлял для Сюэ Яна, снизу поддававшего бёдрами?.. - Уж догадывался наверняка. И с откровенностью такой запредельной, что её можно было считать невинностью, хотел доставить Сюэ Яну всё возможное удовольствие. И невозможное - также.
Вот что было их подарком друг другу: их дыхание в унисон, их сотканная из звуков ночи тишина, разрезаемая стонами, как холст ножом. Руки вместо слов, крупицы тепла на кончиках пальцев. Отпустить память о прошлом, оттолкнуться от берега, как плавучий фонарь. Позволить мутным опасениям, крадущимся по следу, растаять во влажном осеннем воздухе, который можно пить, как чай с османтусом. Прошлое больше не нужно, когда есть новый мир.
Сюэ Ян снял зажимы и стал играть с покрасневшими, твёрдыми сосками Синчэня, то с нажимом обводя их большими пальцами, то легонько постукивая указательными, то накрывая всей ладонью. Протяжные, срывающиеся на хрип стоны даочжана и умоляющее "Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, сильнее!" - были лучшей музыкой. Его члену Сюэ Ян не уделил особо много внимания, но это и не потребовалось: Синчэнь кончил быстрее, чем обычно. Так нестерпимо жарко сжимаясь внутри, что Сюэ Ян не сдержался и сам - опрокинул его спиной на траву, довершая дело частыми, резкими толчками. Даочжан всё ещё держал себя за лодыжки - сложившийся пополам, коленями к плечам, предельно открытый, распалённый, - и казалось, что так можно войти в него ещё глубже, запятнать не просто какие-то тряпки, а саму душу. Оставить на ней метку - пусть болью, но и наслаждением также, - чтобы и в следующей жизни её отыскать.
Когда излился Сюэ Ян, Синчэнь кончил во второй раз. Это Сюэ Ян понял, только увидев, что семенем даочжана забрызган не только его живот, но и сам Синчэнь: по животу и груди звёздами легла россыпь белоснежных капель. Хотелось восхищённо присвистнуть, но воздуха не хватало. Они оба вытянулись бок о бок, глядя в небо, уже ставшее на пару тонов светлее: Сюэ Ян - глазами, а Синчэнь, как и прежде, - сердцем.
- Кстати, даочжан... - нарушил тишину Сюэ Ян. - А что за преступление совершил тот У Ган? Я прослушал начало сказки.
- Говорят, убил любовника женщины, которую он пожелал, - ответил Синчэнь. Сюэ Ян фыркнул:
- Велика беда! Может, тот любовник был на самом деле последним козлом.
И Синчэнь улыбнулся в темноте. Так, как никогда - Сюэ Ян был готов спорить на что угодно - не улыбались небожители.

Стервятник, Чёрный Ральф, кинк 20. Дом, в котором, очень отдалённый преслэш PG, 1008 словУже привычно Стервятник просыпается от боли в не-своей ноге. На второй половине постели, как каждую ночь который год подряд, - только холодная, гладкая простынь от слова стынь, а может быть - простыня (чёрт её знает, как правильно). Сердце бьётся ровно, с оттяжечкой, как гудки в телефонной трубке. Стервятник считает до десяти и поднимается, грузно шаркает к подоконнику, заставленному горшками с растениями и этажерками, - даже окна не открыть.
За мутным оконным стеклом сеется дождь, рябит под понурыми мордами фонарей, - но что толку туда смотреть: эти окна всё равно не умеют показывать ту сторону, куда хотелось бы заглянуть. В Гнезде тихо и сонно, дыхание спящих птенцов - кто-то бормочет во сне, кто-то клекочет простуженно, - баюкает мысли, как и запах влажной земли. Хочется поддаться, остаться, - но нет. Никто не должен видеть его таким. И слышать никто не должен - шипящим сквозь сжатые зубы.
Стервятник одевается, приводит в порядок волосы и лицо, старается не шуметь, не разбудить - ни тех, кто спит, ни того, кто не отражается в зеркале. Хватает трость и выходит из Гнезда в коридор - за дверь удаётся выскользнуть почти беззвучно. Дом неумело делает вид, что спит, не обманывая этим даже самых тупых из Ящиков. А Стервятник тем паче знает, слышит, что Дом живёт именно сейчас. Припадая на ноющую ногу, направляется было к Перекрёстку, но путь вдруг кажется дальним и долгим, как в сказке про железные башмаки. Стервятник разворачивается резко, трость стучит по паркету выбитой из печатной машинки точкой.
Под дверью комнаты Ральфа - тонкая ниточка света.
Стервятник цепляется за эту ниточку взглядом, но ковыляет с достоинством и держит спину. Он проходил мимо случайно, решил заглянуть на огонёк - такой нелепо одинокий в зрячей темноте Дома, не нуждающейся в столь очевидных сигналах. Но погасить этот свет нельзя. Таковы правила.
Ральф молча открывает и молча указывает на диван, но это молчание - уже не тишина. Давно уже - больше не тишина. Щёлкает кнопкой старого электрического чайника. У Ральфа какое-то поразительное чутьё на то, когда можно предложить чай, когда подлить в чай коньяку, а когда всё совсем плохо - и нужен только коньяк.
- Таблетку жрал? - Ральф спрашивает, кажется, всей напряжённой спиной.
- Кончились, - цедит Стервятник.
Ральф выразительно вздыхает и рывком выдвигает ящик стола. Бросает Стервятнику таблетки в измятой фольге.
- Пей при мне. Воды налить?
- Не надо.
Чайник затихает. Стервятник глотает таблетку, убирает остальные в карман, затем, обжигаясь, прихлёбывает безвкусный чай. Ральф садится за стол, спрашивает, как дела, - словно не ночь за окном тянется-тянется, как серая марля дождевых облаков по чернильному небу.
У Ральфа изношенная домашняя рубашка, а голос такой же бархатный и крепкий, как те сигареты с вишнёвой отдушкой, которые Стервятник любит незаметно стрелять у него во дворе. Говорит Ральф мало, больше слушает, пьёт свой дурацкий чай, иногда прячет в чашке улыбку, - но каждое его слово охота катать на языке, как табачный дым. Пока не растает, оставив пустую горечь. Да, у Ральфа есть вкус: бессонницы, вишни и коньяка, но в пластинках и книгах - тоже.
Зачем он-то сдался Ральфу - чужой, неправильный, ничей? Ведь Стервятник не выдаёт никаких тайн, ни своих, ни чужих, - просто болтает обо всём, коротая время. Стервятнику непонятно ничего и предельно ясно всё остальное. И он говорит, поддерживая их игру, заговаривая боль, поглядывая за окно. Окно по-прежнему не показывает ничего - всего лишь путь, один из множества путей. Но если он однажды уйдёт, - узнает ли кто-то его шаги, и встретит ли так же, как..?

- Не надо.
Ральф кивает. Не спрашивает, "что случилось". И так знает всё: по тому, как Рекс сильнее хромает, как кусает губы и морщится, как старается всё это скрыть. Как его пальцы подрагивают, когда он не глядя топит в кипятке чайный пакетик, вынимает и топит снова. По его сфокусированному до точек взгляду и по голосу - такому же едкому, как те самокрутки, которые курит Рекс (как вообще можно курить эту дрянь, которую толкают старухи на рынке этим их... как там... бегунам, и не вытошнить после этого лёгкие, - для Ральфа оставалось загадкой).
Ральф уже выслушивал от врачей Дома - как их там, пауков?.. - всё, что они думают о его требованиях выдавать Рексу обезболивающее под его, Ральфа, личную ответственность. Что-де парень просто подсел на обезбол как наркоман и ничего у него на самом деле болеть не должно. Что Рекс их бесконтрольно раздаст другим воспитанникам (у которых, разумеется, тоже не должно ничего болеть, особенно когда и болеть-то нечему). В конце концов они стали выдавать в руки Ральфа плацебо. Плацебо неожиданно помогало.
Ральф прислушивается к тому, как меняется голос Рекса... - Стервятника? - отпуская напряжение постепенно, по одной струне. Слушает внимательно, порой даже не слыша слова, - только тембр, приглушённый и терпкий: согласные - как крупицы соли, как прикосновения птичьих когтей. Стервятник рассказывает обо всякой ерунде, накопившейся за последние дни: о прочитанных главах, о разгоревшемся среди Логов (кто бы это ни был) споре о музыкальных жанрах, о тройке за эссе, в котором не согласился с цитатой из Блеза Паскаля. А Ральфу кажется, что этот голос прорастает в нём как лоза, как та безымянная лиана на окне в комнате чёртовой птичьей стаи. Обвивает петлёй - не вырвать из памяти.
Он сам может только молчать. Это меньшее, что он ещё может, это последняя крепость нерушимых правил, возведённая, чтобы спасти их обоих, из камней всех невысказанных им слов. Дом может считать иначе, Дом такой шумный и громкий, когда его начинаешь слышать, - Дом с безудержной прямотой ребёнка кричит словами на стенах, следами ступней и ладоней, зарубками, трещинами, щербинами, углами. Стань его частью - и он спрячет, укроет, и ночь не закончится никогда. Подпоёт, подыграет и под руку подтолкнёт - и сорвёшься, покатишься, потеряешь голову, пропадёшь... Нет, Ральф не желал Рексу такой судьбы. Не позволит Дому за них решать.
Поэтому - электрический свет, поэтому ладони Стервятника обнимают щербатую чашку, поэтому Ральф - всё ещё воспитатель. Плацебо. Никто не догадается. Не должен догадаться.
Стервятник допивает остывший чай, встаёт с дивана, обходит стол и садится на край столешницы. Нашёл себе новый насест, зараза. Словно нарочно - на расстоянии не вытянутой даже руки.
- Удобно? - хмыкает Ральф.
- Удобно. - кто б мог подумать, что Большая Птица способна почти урчать.
Значит, ему больше не больно.
Ральф держит себя в руках. Ральф повторяет про себя лихорадочным заклинанием: говори, говори, я прошу тебя - говори. Это всё, что есть, это всё, что возможно для нас во всех вариантах и плоскостях этой безумной реальности.
Говори, а я промолчу за нас обоих.

Астар ап Эйлунд/Юрис ни Фиона/Сара ни Айлил, кинк 31. C:tD, гет/фемслэш NC-17, 1375 словМелодия вальса волнами билась о прикрытые балконные двери. Последний вальс официальной части бала по случаю окончания учебного года, старый особняк на окраине города, где когда-то были охотничьи угодья аристократов, а теперь кипела богемная жизнь. Сара сидела на чемодане - в буквальном смысле, подобрав уставшие в новых туфлях ноги и напоминая одну из своих любимых птиц, нахохлившуюся на насесте. Астар курил, опираясь локтями о мраморные перила. Они с Юрис оба были в кавалерском: он - в чёрном, с серебристо-лиловыми акцентами галстука и платка, она - в белом и золотом. Из сада остро пахло скошенной травой и мокрым металлом.
- Наставнику уже пора бы выбрать лучшего из нас, - небрежно заметил Астар, выдыхая дым змеиными кольцами. Он не сомневался в том, что был лучшим во всём, и любил подчёркивать, что фехтование было лишь одним из многих его талантов. В чарах и в политике он также стремился к совершенству.
- Он не выберет, - Юрис покачала головой, и растрепавшиеся в танцах кудри вновь пришли в движение. - Мы слишком разные, и каждый силён по-своему. Он же говорил, что нас уже нельзя сравнивать.
- Глупости, - Астар еле слышно фыркнул. - Всегда есть кто-то лучший. Я же не спорю, что Фиона лучшие в любви. Кстати, ты могла бы дать нам пару уроков.
- Любовь - это не формулы из твоих книжек, Астар, - улыбнулась Юрис. Прожектора подсветки гасли, чтобы скрыть от глаз случайных смертных прохожих ночную жизнь особняка, и Юрис искала взглядом в небе знакомые созвездия. Если долго смотреть - казалось, что звёзды тоже кружатся в ритме вальса.
- Тогда какая она, любовь? - оживилась Сара, устремив на неё снизу вверх взгляд, блестящий от шампанского и волшебства. - Покажи нам настоящую любовь. Ну покажи!..
Она просила так же, как просит купить ей мороженое с кленовым сиропом, чтобы десять минут спустя потерять интерес и попросить доесть его за неё. Юрис давно не умела ей отказывать, хотя хорошо научилась отвечать выпадам её юркого клинка. Она посмотрела на Сару в ответ: какая же та, в сущности, ещё девчонка - с неумело нарисованными стрелками, стянувшая бальные перчатки и испачкавшая пальцы шоколадом. И как же хотелось быть с ней - целовать эти пальцы, ресницы, острые колени и родинку на шее под краем модного каре. А с Астаром быть не хотелось.
В этом было что-то неправильное, что-то несправедливое. Юрис могла бы показать Саре столь многое о любви: как розы цветут под снегом, как самолёт неподвижно стоит на встречном ветре, - но той было нужно не это. Что ж, - быть может, это было шансом. Случайностью. Монеткой, подброшенной и подхваченной в воздухе, зажатой в кулаке: ещё не знаешь, что тебе выпало. Тем самым чудом, о котором Сара говорила так часто.
- Хорошо, - Юрис протянула ей руку. - Идём, покажу.
- Астар, ты ведь с нами?.. - Сара обернулась на него, и он затушил сигарету о мрамор.
Они прошли в одну из комнат. Дверь не запиралась, а арка окна во всю стену была целиком закрыта тенью густой древесной кроны. В полумраке поблёскивали холодом только кованая спинка широкой кровати, запонки и булавка в галстуке Астара.
- Можно я сначала посмотрю? - Сара присела на край постели, почти исчезла в тенях.
Юрис шагнула навстречу Астару - чем это хуже поединка? - и, обвив руками его плечи, притянула к себе для поцелуя. Его губы были твёрдыми и нечуткими, но привкус дорогого табака был приятным, и мерещилась металлическая нотка. Он расстегнул на ней пиджак, затем брюки, прикасался изучающе и властно. Пальцы Юрис пробежали вниз по пуговицам его рубашки, щёлкнули пряжкой ремня, а её тело постепенно прижималось к нему всё теснее, - и только теперь она легла спиной на руки Астара, позволяя ему вести. Но Астар выжидал, как всегда, её следующего шага, и его лицо оставалось непроницаемым, хотя тело прекрасно реагировало на прикосновения сквозь ткань. Губы Юрис горели, и горели фантомным жаром бёдра и грудь, где уже прошлись, дразня, сильные ладони, - но она была готова преклонить колено перед Астаром, лишь отражая удар другого его меча, и никак иначе.
Она сорвала ленту, туго стягивавшую его волосы, сдёрнула брюки с его бёдер, толкнула его спиной на постель. Сара оказалась так близко, что можно было слышать её дыхание в неспящей тишине. От одежды Юрис и Астар избавились сами, быстро и нетерпеливо. Юрис не могла не признать, что он был красив: ей нравился его пружинящий шаг во время сражений, нравилось и его ладно сложенное тело, и светлая кожа, не тронутая шрамами. Но если бы Сара всегда смотрела на неё так, как смотрела сейчас на него, - Юрис смогла бы свернуть горы, обрушить звёзды на землю и выстоять против самого бешеного урагана.
- Кажется, ты хотел урок?.. - Юрис с улыбкой устроилась для того, что называлось L'amour croisee. В конце концов, урождённым французом в Осени из них был именно Астар.
То, как ей понравится, Астар угадал: его язык нажимал жёстко и остро. Ощущение было похожим на искры, которые высекают клинки. Впрочем, после бесчисленных тренировок с оружием они знали друг друга даже слишком хорошо. Юрис в такой позе также могла брать глубже, почти не замечая, насколько. У Астара и член был красивым - с рельефом вен, по которому так хорошо было скользить губами. А Сара смотрела - с радостной непосредственностью, - и всё это казалось ненастоящим, всё это было как будто не в счёт. Словно в музыкальной шкатулке, словно в часах с заводными фигурками, где при каждом движении стрелок сталкиваются лакированные тела принцев и принцесс.
Всё сливалось в навязчивый мотив: и жадное внимание Сары, и напряжённая дрожь бёдер Астара, которые Юрис прижимала ладонями, и сердцебиение, по-птичьи подступающее к горлу стоном. "Я покажу тебе, - кружила единственная мысль, как лошадь по песку цирковой арены, не находя ни выхода, ни финиша, - Я всё успею тебе показать". Если бы только Астар, наверняка чувствующий себя героем-любовником, понимал, что половина возбуждения Юрис сейчас - не его заслуга...
Не отказав себе в удовольствии помучить Астара ещё немного и пощекотать головку кончиком языка, Юрис приподнялась, только чтобы податься вперёд и оседлать бёдра Астара спиной к нему.
- Теперь твоя очередь, - она протянула ладонь к Саре. - Иди ко мне.
Порой Юрис очень хотелось опереться на руки, поскольку Астар самозабвенно толкался в неё снизу, высоко поднимая бёдра, - но её руки и губы были заняты теперь Сарой, и только ей. Юрис целовала её, пылко и сбивчиво, переплетая свои пальцы с её пальцами. Спускалась губами ниже, к маленьким грудям с тёмными сосками, - и Сара подставлялась, вздыхая и вскрикивая. Юрис направляла её ладони, прижимая к своим губам, к своей груди, позволяя прикоснуться там, где входил член Астара, - и Астар откликнулся одобрительным стоном. Чтобы хоть немного выплеснуть всё то, что её переполняло, Юрис сжималась, поводила бёдрами, насаживаясь на член, - так что Астар вновь был в выигрыше.
- Встань, - хрипло прошептала Юрис, подставляя Саре руки для опоры. И, впервые бережно раздвигая языком её нижние губы, закрыла глаза, растворяясь в удовольствии настолько жгучем, что в такой момент она готова была впустить в сердце даже Астара, как нож в перезрелый плод.
Юрис работала языком, следуя ритму, который задавал ей Астар. Прислушивалась к стонам Сары, запоминая, как ей нравится больше: если проводить языком сверху вниз или снизу вверх, если глубже тянуться кончиком языка за каплями влаги или ласкать губами. Её отвлёк только голос Астара:
- Дай и мне попробовать. Вдруг у меня получится лучше?..
- У нас не соревнование, Астар, - Юрис усмехнулась и повернулась к нему лицом, чтобы встретить поцелуем Сару, которой Астар помог опуститься на колени над его лицом. Делить друг с другом стоны изо рта в рот было божественно. Астар, подготавливая Сару, стал помогать себе пальцами, и Юрис взяла его за свободную ладонь и направила её к себе. Пожалуй, его пальцы были более умелыми, нежели язык: Юрис кончила через мгновения после этого своего намёка.
Затем Юрис уступила Саре своё место, и они лежали на боку, все трое, - Сара была между Астаром, обнимавшим её сзади, и Юрис, ласкавшей её спереди. Их пальцы встречались на её сосках и играли с ними вместе, и Сара, растаявшая, разомлевшая в их руках, даже не пыталась сдерживаться и громко стонала - столь же часто, как Астар входил в неё. Юрис также двигала бёдрами, сильно и резко, уже показав Саре, как ввести в неё сразу два пальца, и теперь изнывая от того, как мало ей было этих двух. И как мало ей было того, что она могла дать Саре сейчас, - всего лишь одна из двоих друзей, одна из двоих соперников. Но даже на этих двух пальцах она кончила вновь.
Чёрными смородинами зрачки Сары. Голубыми льдинками глаза Астара. Пряным коктейлем - сладость и горечь - запах их тел. Молчание - золото облетевших лепестков осенних роз. Слова не нарушат тайну - по крайней мере, не сейчас. Если сегодня чуда не произошло - значит, ещё не время. Юрис была готова его дождаться.

Вэй Усянь (Лань Ванцзи/Вэй Усянь в прспктв), кинк 23. MDZS, POV, слэш PG-13, 618 словГрезить о несбыточном - на самом деле не так уж и сложно. Проще, чем принимать решения о насущном. Говорят: подумай вчера о том, что будет завтра, - а ты хочешь, чтобы сегодня никогда не кончалось. После обучения - жениться, найти учеников, создать свой вассальный клан на рубеже? Остаться в Пристани правой рукой Цзян Чэна, поддерживать его во всём, проживать его победы и неудачи, не ожидая награды, как подобает благодарному приёмышу? Или отправиться странствовать, пока не встретишь свою судьбу? - В детстве представлять все эти пути было легко, как игра. Но не теперь, когда развилка была так близко.
А живым воплощением несбыточного был Лань Чжань. Невозможность его неулыбчивых губ, его взгляд - милосердной, почти ласковой сталью: мучить не станет - просто пронзит насквозь. Даже дышать рядом с ним - как в полшаге от недостижимой вершины: сколько ни хватай воздух ртом - всё равно задохнёшься. Восхищаться им - естественно и понятно: как новой звездой, восходящей на место старых, перегоревших; как совершенствующимся, живущим так, словно перерождений с правом исправить ошибки - не будет. И все восхищаются, - но никто не поверит, будто такого, как он, можно всерьёз желать.
Тем лучше: пусть примут за шутку, за нелепую выходку, дурную причуду. Зависть безродного выскочки к тому, кого ставят в пример. И не заметят, смеясь над тобой и вместе с тобой, насколько ты безнадёжно не в силах оторвать взгляд от его пальцев, сжимающих кисть. Насколько отчаянно мнёшь зубами пересохшие губы, когда он делает выпад мечом, единственно верный, - и воздух сладко дрожит, а твоё Золотое Ядро вспыхивает солнечными лепестками. И не знаешь, что делать с этим, с собой и с ним, - тебе здесь не место, и ты не девица, чтобы иметь право мечтать о его неумолимо сильных ладонях, держащих тебя за талию, - тем крепче, чем громче ты просишь его о пощаде; о его голосе, шепчущем слова страсти вместо слов послушания старшим и слов упрёка твоим проступкам. Но - берёшь это право, втайне даже от себя самого. Не можешь не взять.
В Облачных Глубинах ночи преступно коротки - не представляешь, как можно так жить: успевая либо поспать и восстановить силы, либо остаться наконец со своими фантазиями наедине. И всё чаще выбираешь второе, стиснув бёдрами скомканное одеяло и отдавая жёсткой подушке все поцелуи, бесконечно и неустанно рождающиеся на губах, предназначенные и не достающиеся Лань Чжаню. Если бы ты только мог - ты целовал бы рукоять его меча, ты брал бы в рот его пальцы так глубоко, и не дышал бы так долго, как только он захотел; ты принадлежал бы ему, потому что сопротивление заведомо смято, разрушены все границы, и сорваны все сигнальные флажки. Но - он всю жизнь живёт так: засыпая с отбоем и просыпаясь на рассвете. Мечтаешь ли ты хоть о чём-то, Лань Чжань, когда никто не видит тебя и не слышит?..
...В Облачных Глубинах ничто не приносило облегчения - ни вино, ни проливной дождь, - словно отравляешь своим недостойным, больным желанием всё, к чему прикасаешься. Здесь, в Безночном городе, где - хоть и не строил на будущее ожиданий - ты вовсе не ожидал оказаться, - по ночам, иссохшим среди костров, душно и мышцы ноют, и не спится уже по другой причине. Вспоминаешь: нефрит ценится не за красоту, а за то, что его расколоть невозможно. Лань Чжань, пока тебя не было рядом, вырвался из котла кровавой резни и пламени, в который превратили его дом, - и ты видишь: по сердцевине камня струится трещина, словно линия судьбы по ладони. Никто не станет восхищаться нефритом с изъяном. Все равны перед бедой, и каждый сам за себя, - тем лучше. Тем лучше для вас обоих.
Потому как - сегодня не знаешь, будет ли завтра; но теперь знаешь, что делать с собой и с тем, что горит внутри, обжигая губы и веки и не сгорая.
Не так страшна смерть, как страшно его потерять, а значит - несбыточно, но несомненно и неотступно - ты украдёшь его у неё. Даже если это будет последним, что ты посмеешь.

human!Цзянцзай/Шуанхуа (и Сюэ Ян/Сяо Синчэнь), кинк 1. MDZS (немного AU), слэш NC-17, 1207 слов- Осторожно: кусается, - с усмешкой предупредил Сюэ Ян.
Цзянцзай действительно кусался, - но сейчас, когда больше никаких тайн не осталось, он был не против познакомиться с Синчэнем. Ему всегда нравилось, как хозяин, раскрутив его в воздухе, отпускал рукоять - и вновь перехватывал, жёстко и крепко, направляя инерцию вращения в точный и безжалостный удар. Словно всадник, ослабляющий поводья только для того, чтобы тут же укротить разгорячённого дикого жеребца и заставить резко развернуться. Но первое прикосновение Синчэня нравилось ему тоже. Тот провёл чуткими, но сильными пальцами по глубокому долу, будто ощетинившегося зверя оглаживая, - и Цзянцзай замер, вслушиваясь в эту непривычную силу: были бы в самом деле лапы - припал бы к земле. У него, как и у Сюэ Яна, были свои шрамы, - и Синчэнь чувствовал и читал их все в металле, закалённом множеством боёв. Читал, почти лаская.
Пальцы Синчэня тут же окрасились свежей чужой кровью. Цзянцзай мог бы отряхнуться от неё раньше, но он любил то, как медленно кровь стекала по его клинку, остывая вместе с ним. Сюэ Ян, улыбаясь, подхватил ладонь Синчэня, поднёс к губам, облизал неспешно и старательно испачканные пальцы, взял их в рот. Цзянцзай ощутил вкус крови на языке Сюэ Яна, сладкий и вязкий, и услышал, как сбивчиво заколотилось сердце Синчэня, как не растраченный за время боя жар тяжёлыми каплями устремился к его бёдрам и в низ живота: белые одежды ничего не скроют от чутья клинка. Сюэ Ян всегда бил наверняка, - и в том поединке, который люди именовали любовью, тоже. Цзянцзай помнил, как Синчэнь - самая желанная добыча - впервые сдался в руках его хозяина, позволяя всё твёрдым уверенным ладоням. И с тех пор всякий раз сдавался - и отзывался, и отдавался так, что впору было усомниться, кто побеждал на самом деле. Пожалуй, в выигрыше были оба.
- Им пора отдохнуть. И нам тоже, - Сюэ Ян бросил Цзянцзай на утоптанную траву и сам взялся за рукоять Шуанхуа, который Синчэнь ещё держал в руке. Тело поверженной одержимой твари дотлевало в стороне - в бездымном пламени, вызванном огненными талисманами.
Шуанхуа любил руки своего хозяина. Синчэнь рисовал им свои сражения, как рисуют кистью пейзаж: ни одного лишнего штриха - довольно нескольких линий, складывающихся воедино; и каждый новый бой не был похож на предыдущий. Но также он любил, как брал его Сюэ Ян: по-хозяйски непреклонно, но мягко. Привык Шуанхуа не сразу: непросто было принять, что Сюэ Ян словно нарочно подчёркивал, насколько ему плевать, что этот меч был выкован не для него. Но было что-то такое в этом его жесте, когда его пальцы скользили по рукояти, обнимая, и вдруг сжимали так, что уже не вырвешься, не сможешь не подчиниться, - такое, от чего Шуанхуа дрожал до беззвучного звона. Точно так же, как дрожал сейчас Синчэнь, когда Сюэ Ян запускал ладонь ему между ног, ничуть не сомневаясь в своём праве.
Шуанхуа Сюэ Ян тоже уронил в траву, позволив клинкам соприкоснуться. Впрочем, это им не требовалось: они не смогли бы незримо воплотиться, если бы не потоки ци от слияния их владельцев. А воплотившись - встречались, даже когда сами мечи оставались далеко друг от друга.
- Нравлюсь тебе грязным?.. - оскалился Цзянцзай, обхватывая окровавленными ладонями лицо Шуанхуа, мерцавшее в ночном полумраке снежной белизной. Толкнулся большим пальцем в яшмово-бледные губы, и Шуанхуа поймал его зубами, пощекотал кончиком языка, отпустил.
- Нравишься, - произнёс Шуанхуа спокойно. Его руки легли на бёдра Цзянцзая, притянули его поближе, узкая ладонь накрыла ширинку штанов из плотной кожи, заметно натянувшуюся бугром. - И когда стонешь, как кошка по весне, - тоже нравишься, хищник.
- Хорошо стонет тот, под кем ты кричать будешь, - пообещал Цзянцзай, выжидательно склонив голову набок и пожирая Шуанхуа немигающим взглядом янтарных глаз. Ему всякий раз было интересно, когда Шуанхуа проявлял инициативу. Тот ведь не всегда таким был. Научился у хозяина. У своего испорченного даочжана, который даже отсасывал сейчас у Сюэ Яна с лицом праведника.
Шуанхуа высвободил его член и взялся за дело обеими руками: то дрочил одной ладонью, другой массируя яички, то поочерёдно проводил сжатыми ладонями по стволу, быстро приводя Цзянцзая в боевую готовность. Не останавливаясь на достигнутом, он всей щепотью ласкал головку, то медленнее, то быстрее, и проходился пальцами до основания, будто играя на флейте. Дыхание вибрировало в горле Цзянцзая довольным полурыком-полустоном, он наслаждался, прикрывая глаза и запрокидывая голову. Он обожал пальцы Шуанхуа, пусть и не признавался в этом словами, - обманчиво хрупкие, но умеющие надавить именно так, чтобы огонь в плоти Цзянцзая вспыхивал и не ослабевал. Эти пальцы изучали его, любовались им, а более всего - желали доставить ему удовольствие, неутомимо и откровенно.
- С огнём играешь, мой ледяной цветок... - промурлыкал Цзянцзай, выдыхая сквозь зубы. Ласки невыносимых пальцев становились... слишком. Слишком острыми, подводящими к грани, но на этой грани хотелось задержаться подольше. - А что если огонь поиграет с тобой?..
Он уже забрался ладонями под одежды Шуанхуа, расшитые морозными узорами, и теперь защемил между пальцами его соски, потёр их, дразня, - а дождавшись, когда тот растает, подастся навстречу, грубовато толкнул его спиной на траву. Но Шуанхуа не был бы собой, если бы даже к его ногам не упал с изяществом падающего снега, раскинув полы одежд, как раскрытые лепестки. Цзянцзай обрушился сверху, сорвал с него штаны, впился укусом в белоснежное бедро, вырывая долгожданный полувздох-полувскрик. Оставляя свою метку-ожог.
Рот тут же наполнился слюной. Цзянцзай задрал бёдра Шуанхуа повыше, склонился к самому створу ануса, пустил струйку слюны на него. Смешал слюну с кровью, оставшейся на пальцах, которыми он потянул в стороны неподатливые края входа. И вошёл двумя пальцами нарочито медленно: не один только Шуанхуа умел возбуждать.
- Я услышу, как ты просишь?.. - Цзянцзай не столько спрашивал, сколько утверждал. Он толкался пальцами напористо и глубоко, проворачивал их то в одну, то в другую сторону, распаляя этим зрелищем и самого себя. Шуанхуа стонал так сладко, хватаясь за свои же бёдра, и был так хорош со следами крови на лице, ожившем от охватившего его желания...
- Да. Ещё, - прошептал Шуанхуа, но наткнулся плывущим взглядом на требовательный взгляд Цзянцзая и добавил: - Ещё, пожалуйста...
- Ещё - настолько?.. - ухмыльнулся Цзянцзай, протискивая третий палец. Другой рукой потянул к себе член Шуанхуа и снял сочащуюся влагу языком. Крик застрял где-то в груди Шуанхуа, но Цзянцзай его почувствовал. Ночь была прожита не напрасно. Хоть они встречались и не так уж редко, ему вечно будет мало таких мгновений.
Шуанхуа вскинулся, насаживаясь на пальцы, сжимая их внутри. Пальцы Цзянцзая всегда сводили его с ума: шершавые мозоли, острые костяшки, твёрдые когти. Осознание того, что если бы Цзянцзай захотел - вырвал бы ему сердце голыми руками, вот этими жёсткими, жестокими пальцами, которые сейчас даже толком не причиняли боли. Просто готовили.
И Цзянцзай прекратил его терзать - вытащил пальцы с непристойным всхлипом сомкнувшегося вокруг пустоты входа, пристроил член. Вломился сразу на всю длину и, схватив Шуанхуа за запястья, прижал их к земле у него над головой. Шуанхуа скрестил лодыжки у него на крестце, выгнулся, как натянутый лук, - о, как красиво торчали его покрасневшие соски и твёрдый член, покачивающийся в такт сильным толчкам Цзянцзая!.. И как красиво тонкие пальцы Шуанхуа цеплялись за воздух, пока Цзянцзай владел своей добычей, повторяя ритм своего хозяина. Эта связь была прочнее цепей и сухожилий: казалось, по общим каналам струится жгучая янская ци, как дракон в тесном русле реки, и по общим венам пульсирует кровь.
Пока Сюэ Ян ненавидел Сяо Синчэня - Цзянцзай ненавидел Шуанхуа так же страстно. Когда Синчэнь желал Сюэ Яна - Шуанхуа столь же неутолимо жаждал Цзянцзая. Теперь Сюэ Ян и его даочжан кончали одновременно, - и их клинки отражали это, не умножая лишь потому, что достичь высшей точки было уже невозможно. И этот момент Шуанхуа любил даже больше, чем безмятежность ледяного покоя. А Цзянцзай - даже больше, чем убивать.

Хиэмайэ (POV), Джерон, кинк 18. Третья Сторона Зеркала, слэш односторонний PG, 750 словЯ узнаю эту мелодию с первых скрипок, - и я не позволю себе её пропустить, а ему - простоять у стены с таким видом, словно она без него рухнет. А даже если и рухнет: стен здесь четыре, а танец - всего один.
- Ты ведь знаешь этот танец! - спрашиваю наугад, но не сомневаюсь. Слишком привык, что он знает всё и ещё немного.
- Я знаю много бесполезных вещей.
- В таком случае я... тебя приглашаю.
- И отказываться невежливо, так?..
- Совершенно непростительно.
- Но поведу я, уж извини.
В знак согласия достаточно повернуть протянутую ладонь тыльной стороной вверх. Позволить увлечь себя в общий рисунок танца, туда, где голоса скрипок уже метались среди колонн растревоженными волнами, подхватывая один другого. Тот, кто когда-то писал танцы, точно смотрел на мир с высоты, - я готов свои уши поставить на то, что это так. Лишь поднебесное существо может за века уловить гармонию в мучительной круговерти бескрылых однодневок, сходящихся и расстающихся снова и снова, бьющихся вокруг недостижимых огней, не в силах вырваться из узора, - и, ускорив её и положив на музыку, подарить смертным ощущение полёта. Такое краткое - пока музыка длится, - что больше похоже на падение.
Встречаются руки. Встречаются взгляды. И каждый, кто хоть раз танцевал, знает, что ничто не удержит крепче, чем взгляд. Его глаза смеются, и этому смеху вторят струны солирующей в оркестре арфы. Меня не учили любить его - только принадлежать тому, кто скажет слово, - но я сам посмел его выбрать, как смею сейчас пригласить. Меня ждал долг - постылый и ласковый, как ржавые кандалы, - а он сказал, что я ему ничего не должен. Но у непрошенной свободы - лукавый лик: шепчет - с каждым тактом, каждым шагом, каждым ударом сердца, - сможешь ли без него дышать?.. Нет, госпожа моя, - не смогу.
Вино поздней осени, звёзды в густой листве, развороты и жесты - заученные наизусть, но в этот миг творящиеся как впервые; искры в его зрачках - отражения язычков тысяч свечей, или это свечи - осколки его огня?.. Всё это - в моём сердце, словно в бездонном кубке, - и ноты, срывающиеся со смычков, не дрогнут и тоже, как стрелы, его найдут, как это сердце однажды нашёл и он. Я пью своё счастье, не собьюсь с ритма танца и не расплескаю, и в этой чаше - ни капли его вины, он не желал мне себя - и всё же со мной случился.
В бальном зале - безжалостный свет, ночь за высокими окнами растерзана на скользящие в собственном танце тени, - но ту тень, что лежит на его душе, не прогнать никакому свету. Он - око бури, а я - увы! - нелепый, нескладный стих, измятая горстка строчек. Но, боги, - чего мне бояться теперь, если я уже слышал, как в его груди поёт Пустота, непрерывно и неутолимо? Бояться ли смерти, той, что, сестрица-близнец жизни, живущей под левым ребром, - всегда гнездится где-то под правой лопаткой? - Я, как любой менестрель, знаю, что смерть на меня посмотрит его глазами.
Пока не поздно - живи и празднуй, таков закон. Мир перейдёт, танцуя, вершину года, и вновь проснётся наутро юным и бестолковым, и вся перемолотая с потом и кровью беда - вновь вспыхнет, как солома, под самыми незыблемыми из его опор. Тогда-то мир его и позовёт, как старый друг, и он - беспокойный и непокорный - вновь бросит вызов всей обречённости, каждому приговору. А пока он здесь, и это всего лишь танец, а не война, - я буду смотреть в его глаза, и буду дышать в унисон, и следовать за его рукой - такой обманчиво лёгкой. Пока музыка длится, длится...
...И обрывается. Танец - одна из немногих конечных вещей во всех бесконечных мирах.
- Куда тебя проводить?
- К тебе.
Сжимаю его пальцы. Танец - величайшая иллюзия, способная соединить тех, кто иначе не будет вместе никогда, - и потому эта связь не вечна. А я цепляюсь за обрывки иллюзии. Прячу их в ладони, как светлячка. Произношу, едва отдышавшись:
- Джерон.
Судьба отнюдь не всегда изощрённа: её приёмы порой бездарны и прямолинейны, как удар под дых. Как то, например, что мой голос - моё оружие и искусство - о его имя ломается с хрустом и жалко фальшивит.
- Да?
- Возьми меня. С собой.
Хороший слуга ограничился бы первой частью фразы. Это - предназначение и цель таких, как я. Так и было бы, достанься я кому-то другому. Тогда все мои песни звучали бы ложью. А потом я и сам перестал бы отличать ложь от того, что действительно чувствую. Но я так и не стал хорошим слугой.
- А разве тебе когда-либо было нужно приглашение?..
Свечи будут гореть до утра, и будут танцы, вино и песни, и по чьей-то прихоти - на рассвете всё укроет туман. Я пересчитываю звёзды в его тьме, и их пока ещё не стало меньше. И не сегодня - и, может, даже не завтра - я увижу глаза своей смерти. Зелёные. Которые так люблю.

Йокоя Канзаки/Кирицуши Тошио, кинк 22. Loveless, слэш NC-17, 1172 словаНакануне Тошио заявил, что теряет форму и намерен разведать ближайший спортзал. Канзаки поворчал, что при увеличении нагрузок следовало бы сократить потребление кофе и сигарет. Сошлись на том, что тренировки и так уменьшат потребность в дополнительном допинге. Канзаки даже был бы не против присоединиться, - но, сказать по правде, любоваться Тошио на тренажёрах ему хотелось больше, нежели пользоваться ими самому, а спортзал едва ли предоставлял абонементы для зрителей. Да и в график никак не помещались вылазки: Канзаки работал над докладом для конференции. А напряжённый интеллектуальный труд порой имел побочный эффект - стоило встать из-за монитора и отключить мозг, как накатывало возбуждение и настойчиво требовало внимания к телу. В юности ушастой, когда писал диплом, было так же и даже сильнее. Так что Канзаки собирался закончить очередную часть как раз к возвращению Кирицу.
Признаться, Канзаки дождался Тошио с трудом, представляя его разогретым, с пристающими ко лбу влажными прядями, - и изнывал от нетерпения. Но пока некстати позвонила американская коллега, пытаясь что-то уточнить вопреки плохой связи, пропускавшей только междометия, - Тошио успел проскользнуть из прихожей в ванную. А когда звонок был окончен - к счастью, без видеосвязи, - он уже вышел из ванной в чём мать родила и рухнул на футон на живот, потягиваясь всем телом с удовлетворённым стоном. Канзаки восхищённо вздохнул, лаская взглядом каждую его мышцу.
- Можешь размять мне плечи?.. - невнятно попросил Тошио, уткнувшись в матрас.
- И ты ещё спрашиваешь!.. - Канзаки поперхнулся от удивления и поспешил воспользоваться приглашением, устроившись на своём Бойце верхом. Тошио вытянул руки вдоль тела и послушно расслабился, позволяя ладоням Канзаки плавно и глубоко проминать узлы уставших мышц и скользить вокруг лопаток и вдоль позвоночника до самой поясницы.
Под конец массажа пальцы Канзаки гудели, но он наслаждался прикосновениями и уже скорее оглаживал Кирицу, как большого кота, растаявшего от стараний обеих рук. А тот не мог не чувствовать задницей только возрастающее желание Канзаки, - и то, как Тошио шумно дышал и постанывал, ничуть не помогало. Канзаки лёг грудью на его спину, склоняясь к самому уху, и прошептал:
- Тоши... Я тебя хочу. Так, что в глазах темнеет.
- Давай ты побудешь сверху?.. - лениво предложил Кирицу, но лукавая улыбка всё же предательски мелькнула в уголке его губ. - Я тоже хочу тебя, а двигаться не хочу.
Канзаки моргнул, попытавшись отправить запрос к мозгу и заручиться его поддержкой, чтобы всё сделать правильно, - но мозг выполнил все свои задачи на сегодня и сотрудничать отказывался так же, как Тошио всем своим видом отказывался менять положение в пространстве. Пожалуй, лучшего момента Тошио выбрать не смог бы: когда Канзаки здесь и сейчас нужно было что-то делать с реакциями своего тела - уже поздно было идти на попятный и говорить, что-де ему требуется время для всесторонней подготовки.
- Тебе... точно нормально будет так?.. - всё же уточнил Канзаки.
Забавно: он настолько успел привыкнуть к тому, что они с Тошио нарушали устоявшиеся порядки и были Парой, в которой Боец был сверху, - что даже не заметил, как это само по себе стало устоявшейся традицией между ними. А традиции тоже стоило нарушать время от времени.
- С тобой - да, - просто ответил Кирицу. - Ты ведь говорил, что тебе сперва нужно понять, как это делается?.. Нескромно надеюсь, что я подал тебе достаточно хороший пример, - он беззлобно и предвкушающе усмехнулся. - Теперь твоя очередь.
- Ты меня балуешь... - Канзаки провёл губами по краешку его уха, потёрся носом за ухом, вдыхая свежий запах его волос, поцеловал в шею. Затем переступил коленями так, чтобы оказаться к заднице Кирицу лицом, и опустил на неё ладони. Тот промурлыкал что-то одобрительное, как только эти ладони огладили и потискали его ягодицы, и пошире раскинул ноги.
Канзаки обеими руками приподнял его бёдра, обхватил ладонью и завёл назад его член, лаская его с томительной неспешностью. Высвободил свой собственный из домашних пижамных штанов и принялся увереннее дрочить два члена одновременно, стремясь к тому, чтобы они стали одинаково твёрдыми. Было что-то будоражащее в том, что он не видел сейчас лица Тошио, а только слышал, как тот глухо выдыхает короткие стоны - полностью доверившийся его рукам и также не видящий происходящего. Зато перед взглядом Канзаки зрелище было поистине крышесносным: и подрагивающие бёдра Кирицу, прижатого к футону, и его наливающийся тяжестью член, такой красивый и желанный...
Канзаки потёрся членом между ягодиц Тошио, прижав ствол ладонью и покачивая бёдрами. Ощущения были невероятными уже сейчас. Он не прекращал всей ладонью выласкивать влагу из члена Тошио, и вместе со стонами, всё более несдержанными и сбивчивыми, прозвучало:
- А ты умеешь дразнить...
- Потому что ты умеешь сводить меня с ума, - Канзаки посмеивался над самим собой севшим от желания голосом. - О ками, тебе достаточно просто дышать, чтобы заставить меня кончить...
Подавшись всем телом назад, он склонился и, раздвинув ягодицы Тошио, провёл языком между ними, по мошонке и по члену, лежащему на футоне. Вернулся языком к анусу и покружил по нему, с любопытством и нежностью, жадно улавливая, как чутко отзывается всё тело Тошио. Канзаки ещё не вполне верилось в то, что он собирался сделать. И что он не встречал никакого сопротивления, хотя бы и невольного.
- Мне нужна смазка, - сказал он, и Тошио без лишних слов протянул руку к изголовью футона и передал ему флакон с дозатором. На смазку Канзаки не поскупился, не удержавшись и слизнув её каплю с кончика дозатора (те, кто производит смазку со вкусом и ароматом "кокосовые сливки", наверняка понимают, насколько её хочется съесть). Ввёл один палец, не до конца и не толкаясь, а дождавшись, пока створ расслабится и сам примет его. Горячо поцеловал ягодицы Тошио и чуть прихватил игривым, ненастоящим укусом.
- Ты... просто что-то, - выговорил Канзаки пылко. - Ты охуенный. Так не бывает...
Возбуждение Канзаки не подстёгивало его к спешке, а словно переплавилось в жаркую сосредоточенность на чужом теле - когда чувствуешь его, как в бою, всё равно что собственное. Он ласкал Тошио внутри, и это было так хорошо - так тесно и горячо. Осторожно оттягивал тугие края, и они поддавались, а смазка сочилась на член, который также можно было не оставлять без внимания. Распалённое тело говорило само за себя, и всё же Канзаки спросил:
- Ты готов?..
- Как никогда, - улыбался Кирицу.
И Канзаки ещё раз развернулся, вновь лицом к нему, и начал постепенно входить, направляя свой член большим пальцем. Его всегда чертовски заводило то, как стонал Тошио, будучи сверху, - иногда почти рычал, - и сейчас ему безумно хотелось услышать, как Тошио будет стонать под ним. А услышав - Канзаки чуть не кончил сразу. Этот сладкий, дрожащий в горле, бархатный звук пробирал до рёбер, до сердца. И вновь Канзаки лёг на Тошио грудью, чувствуя собственное сердцебиение, целуя его плечи и пряди волос.
Будь Канзаки снизу - он двигался бы быстрее. Не бешеной гонкой, но - с Тошио всегда было ярко, а порой - остро. Теперь же Канзаки толкался бёдрами размеренно, отчасти потому, что не хотел причинить боли, а отчасти потому, что они оба уже были близки к грани. И брать Тошио вот так, найдя верный угол и плавно скользя по нужной точке внутри, сливаясь воедино в тягучем и жгучем безвременье, - как и кончать, переплетая пальцы, догоняя друг друга волнами сотрясающей два тела дрожи, - также было невероятно. Канзаки шептал имя Тоши, стонал вместе с ним и вслед за ним, дышал им, - и как "положено" вести себя Жертве в постели, неизменно было не важно.
И каким бы горячим он ни представлял Тошио в своих фантазиях, когда того хотя бы и несколько часов не было рядом, - реальность неизменно оказывалась прекраснее любых фантазий.

Клауд ап Дугал/Диориль ап Лианнан, кинк 13. C:tD, слэш NC-17, 1608 словПо всему лагерю горели костры. Бельтайн выдался мирным. Во многие из прошедших лет о нём не то чтобы не вспоминали, но зачастую могли почтить только пролитой кровью. Своей и чужой.
Клауд закончил обтирать клинок ветошью и бросил её в огонь. В этот раз крови не было даже на ней - только масло, - и пламя сыто вспыхнуло. Кузнец смотрел сквозь трепыхания огненных языков на силуэты празднующих: каждый отбрасывал по нескольку танцующих теней от неверного света костров, отчего лагерь казался многолюднее, чем на самом деле. Но Клауд хорошо помнил, насколько поредело его Копьё с начала войны. Впрочем, Бельтайн - не время тревожить мёртвых. Вот он и думал о живых - пусть и тех, кого сейчас не было здесь.
Чашка пряного горячего вина остывала в ладонях. Если очень захотеть - хромота не помешает танцевать или прыгать через костёр, - но Клауд не искал развлечений и потому не ожидал компании. Вдруг вынырнув из темноты, куда отсветы костра не дотягивались, к нему приблизился ши, прибывший накануне с каким-то посланием для графини. Лианнан. Клауд встречал не так много представителей этого Дома в своей жизни, но все они были ещё подростками в Осени, чью юношескую нескладность сглаживала новообретённая внутренняя суть феи, - и он пока не мог к этому привыкнуть. В сердце что-то с беззвучным звоном дёрнулось, как сорвавшаяся тетива.
- Мастер Клауд, если я не ошибаюсь?.. - вежливо проговорил гость, остановившись в пятне рыжего света. Он не озаботился праздничным одеянием: в низко сидящие на бёдрах джинсы-клёш, казалось, навечно въелась пыль автотрасс, а мешковатая футболка открывала острые ключицы. Но парень наверняка прекрасно представлял, как этот наряд подчёркивает его фигуру. За таким ходячим искушением должен тянуться след из Опустошённых дальнобойщиков.
- Я, - Клауд медленно кивнул, давая себе время поразглядывать собеседника. Он не стал делать поспешных выводов о том, что перед ним не боец, хотя оружия при Лианнане не было.
- Диориль, - представился тот и присел рядом на скамью из обтёсанного древесного ствола. - Можно сокращать как угодно. Или соблазнять, если пожелаете.
- Что же во мне может быть соблазнительного? - усмехнулся Клауд, косясь на Диориля единственным глазом под прикрытием недопитой чашки. Ему не сдались и даром дешёвые комплименты, но внимание со стороны Лианнана порождало ответное любопытство.
- Ваша история, например, - заметил Диориль беспечно, провожая взглядом порхающие в дыму искры. - Мне думается, вам есть о чём рассказать. Ваше молчание глубокое, как колодец.
- Я не эшу, - Клауд покачал головой.
- Тем лучше. Эти заносчивые проходимцы вечно собирают слишком много зрителей, - усмехнулся Диориль. - А я люблю слушать и говорить без лишних ушей. Завтра я уйду, и мы можем больше никогда не встретиться. Кто-то из нас погибнет, быть может. Так почему бы нам не провести эту ночь вместе? Не разделить и то, что тяготит душу, и то, что томит тело?
Клауд прислушался к себе. Тело, засидевшееся без дела, хотело работы или поединка - настоящего, до честной крови, - но новый знакомец не вдохновлял ни на то, ни на другое. Зато вполне возбуждал на третье, в отличие от сатиров. Затем Клауд ещё раз присмотрелся к Диорилю. Кто-то прислал к нему шпиона?.. Смешная мысль: многовато чести. А значит, незачем усложнять.
- Что ж, будь моим гостем, - Клауд поднялся и усмехнулся, обернувшись на Диориля: - Раз приглашаешь.
Лианнана не пришлось звать дважды: он последовал за Клаудом к его шатру, уважительно взглянул на уместившиеся под навесом походный горн и раскладную деревянную стойку с инструментами и оружием. У костров неподалёку шумно и весело переругивались нокеры: подмастерьям не было никакого дела до времяпровождения мастера. Один из них швырнул в огонь пригоршню какого-то порошка, и пламя взвилось во всех оттенках радуги под одобрительную брань. Запахло серой.
- У вас всегда так горячо?.. - Диориль прищурился. После того, как они вошли под светлый полог и Клауд зажёг светильник, Лианнан уже не смотрел по сторонам и не сводил взгляда с хозяина шатра. И было в этом взгляде что-то гипнотическое, так что Клауд и сам не заметил, как Диориль оказался перед ним на коленях. Но не собирался мешать Лианнану... вдохновляться.
Диориль определённо знал, что делать как ловкими пальцами, так и ртом. На окрепший член он наделся узким горлом одним слитным движением, так глубоко, что Клауд восхищённо выругался, не уступив тем нокерам. Положив ладони на его бёдра, распаханные старыми шрамами, Диориль притягивал их к себе, поощряя Клауда двигаться в одном ритме с ним. К бороздам от когтей иной побрезговал бы даже прикасаться, - но Лианнан, казалось, не обращал на них внимания, упиваясь процессом. Покачивалась макушка с чуть вьющимися прядями всех оттенков лилового: лаванда, сирень, чертополох...
Диориль плавно поднялся - с подбородком мокрым от слюны, губами лоснящимися от смазки, с влажно блестящим взглядом. Стянул футболку и взялся за рубашку Клауда, застёгнутую на все пуговицы. Клауд обнял ладонями его талию - пальцы почти сомкнулись и спереди, и сзади, - прогоняя обманчивое опасение, что это тело попросту переломится под ним. Диориль провёл кончиком пальца по свежим отметинам на груди Клауда, и его брови удивлённо взлетели, создавая совершенно невинное выражение лица, никак не вяжущееся с бесстыдно раскрасневшимися губами:
- Тебя пытали Холодным железом?.. Мне уже доводилось видеть этот почерк.
- Даже не знаю, гордиться ли тем, что работу моей наставницы так хорошо знают, - улыбнулся Клауд, предпочтя проигнорировать первую часть вопроса.
- В чём настолько важном ты её превзошёл, что она сочла смерть слишком милосердным наказанием? - Диориль с любопытством кошки склонил голову набок, продолжая читать пальцем зажившие следы. Память тела Клауда ещё немного саднила, заставляя дыхание настороженно замирать где-то в животе.
- Долгая история.
- Значит, потом, - легко согласился Диориль. Он смотрел на обнажённый торс Клауда перед собой со смятением и предвкушением, как на колесо рулетки, - и в то же время с каким-то почти наивным доверием. Клауд взглянул в ответ с нежной усмешкой: он не стеснялся ни вздыбленного члена, ни тонких росчерков лезвий на мышцах и между рёбер - в равной мере. Затем Диориль перевёл взгляд на узкую лежанку и скептически цокнул языком.
- Шёлковых простыней я не подготовил, - сообщил Клауд шутливо извиняющимся тоном. - Кстати, смазки тоже. И я бы не советовал одалживать её у нокеров.
Диориль расстегнул джинсы, и они упали к его ногам. Перешагнув через них, он встал на лежанку коленями, медленно опустился на локти, прогибаясь в спине так, что пульсация крови в члене Клауда стала почти болезненной.
- Она не понадобится, если только мастер не пожелает быть снизу, - промурлыкал Диориль. Его голос после того, как он глотал член, сделался... взрослее. Почти осязаемым. - Можешь проверить.
Клауд хмыкнул, устроился сзади, с нажимом огладил ладонями столь щедро предоставленное ему тело. Его чуткие руки, приученные слышать не только металл, но и плоть, догадались, что Диориль прикладывал немало усилий, чтобы на его теле не оставалось следов ни химерического, ни зачарованного оружия. При том, что Искусства, стирающие эти следы, порой причиняют не меньше боли, нежели то, что их наносит.
Клауд потрепал Диориля по гладким, упругим ягодицам, - пальцы оставляли на коже наливающиеся румянцем отпечатки даже без особенных усилий. Диориль нетерпеливо засопел и выставил зад, казалось, ещё выше. Клауд развёл его ягодицы в стороны, сплюнул, надавил двумя пальцами сразу: кто торопит - тот и получает желаемое. Вход поддался так мягко, оказавшись хорошо разработанным, что Клауд не стал тянуть ни его, ни время: пару минут просто трахал его пальцами, распаляя. Лианнан сдавленно стонал, его колени разъезжались.
Размазав влагу по собственному члену и вдосталь убедившись, что Диориль, решив обойтись без смазки, не бросал слова на ветер, - Клауд рывком вынул пальцы, полюбовался не успевшим закрыться колечком ануса и притёрся к нему головкой. Двинул бёдрами, входя с глухим рыком. Мальчишка Лианнан был внутри именно таким тесным, как Клауд и ожидал, и даже слаще. И не переломился, конечно, - но ходкие, сильные толчки швыряли его лёгкое тело вперёд.
- Ещё... сильнее, пожалуйста, сильнее!.. - шептал Диориль сквозь стоны, хотя Клауд не сдерживался и так. Больше силы было разве что в его боевом жеребце, - но кузнец был слишком занят, чтобы предлагать Лианнану их познакомить.
Клауд подхватил и удерживал его за локти, потому как смотреть на то, как выгибается Диориль, уже было бы достаточно, чтобы кончить. Лишённый и дополнительной опоры, и возможности прикоснуться к себе, Лианнан стонал в голос; без сомнения, их слышали снаружи, но для Бельтайна в этих звуках не могло быть ничего чужеродного. И Клауд был уверен, что Дейдра не обидится на него за то, что в этот праздник он не составил ей компанию в постели: графиня уж точно не была одинока в такую ночь. Что до него самого... пожалуй, ему в самом деле было полезно развеяться. Клауд брал Диориля грубовато и жадно - так, как тому и было нужно, - и хотя бы ненадолго мог забыться. Им обоим осточертела война. Они оба хотели бы быть с кем-то другим.
Клауд продолжал двигать бёдрами, кончая, и притягивал Диориля ещё ближе к себе, обхватывая поперёк груди, как если бы хотел поглотить его целиком, от сведённых вместе крыльев лопаток до бьющегося пойманной птицей сердца. А очнувшись и замерев - смотрел, как белые струйки семени стекают по стоящему члену Диориля, от головки к основанию, срываются каплями на лежанку, и не сразу прекращают свой бег. И лишь теперь услышал, что по пологу шатра зашуршал дождь.
- А теперь расскажи мне, - прошептал Диориль с не меньшим пылом, чем просил "ещё", гибко развернувшись в его объятиях лицом к Клауду. - Мы ведь не зря оказались здесь.
Его узкая ладонь легла на плечо Клауда, накрывая застарелые лунки от волчьих клыков, - и, сам не зная почему, Клауд начал говорить, хотя вовсе не об этом. Он не выдавал ни чужих, ни своих тайн, и, сказать по правде, сомневался, что Диориль что-нибудь поймёт, - но, замолчав, наткнулся на немигающий взгляд расширившихся зрачков. Словно слушатель пропускал его слова мимо ушей и выпивал, как кровь, всё то, что стояло за ними.
- Ты его любишь, - сообщил Диориль почти с благоговением. - Хотя видел лишь дважды.
- Мне хватило и одной, первой встречи, - усмехнулся Клауд, не став ничего отрицать.
- Я понимаю. Позволь, я тоже расскажу тебе... - и, откинувшись спиной на прохладное покрывало, Диориль чуть поёжился. - А всё же хорошо быть одним из ши: сородичи не перестают меня поражать. Поверь мне: такую историю Грёза прервёт ещё не завтра.
И Клауд поверил. В конце концов, Лианнан слышат мелодии Грёзы не хуже, чем кузнец мог услышать судьбу своего клинка.

...Смотрите-ка, это уже больше, чем в предыдущие осени! Но кинктобер проходит под флагом невзаимности и "важнейшим из всех искусств для нас является UST"

@темы: фанфикшн, все побежали - и я побежал, третья сторона зеркала, соседи по разуму, дом, в котором возможно всё, демоны по вызову круглосуточно, be.loved, мечтай, иначе мы пропали, gayshit panic, армада удачи и неудачники

Я не уверен, что соберу-таки коллаж для богганки Норы, поэтому здесь просто будут полевые маки. Никакого глубокого символизма (хотя "смерть как сон" - вполне про Путь Подменыша, да и те значения, которые про память и верность, ей подходят), кроме того, что Нора их любит. На Британских островах много маковых полей (слева - фото Чароита, я не без труда выбрал всего одно), но вскоре после игры я наткнулся на фото, которое сразу откликнулось мне как фото "про Нору". Это (справа) остатки римской дороги в Остии-Антике - и однолетние маки, пробивающиеся сквозь древние камни. То ли дорога в Грёзе, то ли Дорога из жёлтого кирпича...


И внезапно картинка про Иезекиля(с) Kageniec. It's dangerous to go alone, take this...(тм)

Напомнило Иезекиля, если таки исходить из того, что его уползли и он остался при Камишинэ. Можно брать с собой в салон самолёта как собаку-терапевта Ведь что может быть терапевтичнее гару, который откусит головы вашим врагам?..^^

Eto ya заношу в календарь игры Джулс на игротешку (и это только те, о которых я знаю, потому как ещё есть те, на которые ищут игроков, но меня никто не приглашал)).

Приятно было узнать, что к Рождеству будет игра про Фелисидад и что мастер и игроки хотят снова видеть на этой игре игротехнического деда-суицидника Томассо. Не у всякого моего игрового персонажа такая продолжительная игровая биография, как у него
А в понедельник вечером мы с Джулс созвонились за ближайшую игротешку, которая грядёт в воскресенье. Моя и персонажа задача - красиво умирать в течение получаса, прямо как в опере А в остальное время я буду за радио. Лелею идею откопать "расстрельную" рубашку и угваздать её кровищей для пущей эффектности. Заодно подумалось, что после этой игры рубашку в кровище можно будет не выбрасывать, поскольку следующая игра - птахины Картишки по ЛоГГу, и мне лог(г)ичнее всего приходить Фаренхайтом после смерти. Вот ведь, Адальберт - единственный персонаж, которого я мёртвым играю чаще, чем живым Но очень его люблю и уже пересматриваю серии с ним, чтобы вспомнить список кораблей все сражения.

Дошло до меня, что Фаренхайт и Биттенфельд - в определённой степени Ледяной и Бешеный ЛоГГовского пошива пошиба. Выкопал себе в твиттере всего один артик по пейрингу. Ворнинг: слэш (без рейтинга)

(c) lvbacillus

И внезапно немного картинок после игротехнического Кровавого ВыпускаИ раз подвернулись подходящие картинки - сложил их в общие впечатления от Старших и от Кровавого Выпуска в русреале, который был у нас игротехническим ивентом на Перед рассветом. Даже не про Хромого как такового, поскольку я всё-таки не могу записать его себе в полноценные персонажи - как-никак я и не готовился, и не выходил им на всю игру. Это просто наш лихой нулевой и "Буду погибать молодым" (Да, знаю, что песенка - 95-го, но я старенький, у меня ассоциативный ряд из более ранних времён.))

@темы: aesthetics, поржать и убежать, соседи по разуму, у нас день розенриттера, дом, в котором возможно всё, фанарт и иллюстрации, ролевиков приносят не аисты, glory of gaia, мечтай, иначе мы пропали

В воскресенье мне не хотелось провести весь выходной день дома за работой, поэтому я решил самому не работать и ближнему не давать выбраться на работу к Лисс - в чайную лавочку "Сокровища Императора" на Цветном. Поторчал по эту сторону прилавка, перенюхал множество волшебных чаёв (улун-тархун, чай с облепихой, Гуаньинь с её сиреневым садом под дождём, "Железная Бодхисаттва", которая реально пахнет металлом, и "Тыквенные семечки из Люаня", которые реально пахнут тыквенным пирогом!..), угостился пуэром, а потом до меня дошло - на примере первых же покупателей, - что можно взять в стаканчике навынос вообще любой заваренный чай из имеющихся в наличии, вне зависимости от его цены. Офигенная же возможность попробовать чай на вкус до того, как покупать его рассыпным!.. Я выбрал стаканчик улуна с ежевикой, и он был на вкус как лес: отдавал не только ягодами, но и хвоей. Ещё хорошего?
Я вспомнил всё, за что люблю работать с людьми (я бы и сам с удовольствием посидел в каком-нибудь магазинчике, буде там не сменный график и возможность писать тексты). Заходила - уже во второй раз - прекрасная семья туристов из Саудовской Аравии (папа, мама, дочка). Заходила не менее чудесная семья из китайца-папы и русской мамы, общающихся на английском, и маленького сына, что-то понимающего на смеси всех трёх языков (когда про пуховую китайскую хохлатую собачку, дожидавшуюся хозяйку из соседнего Вкусвилла, мама сказала "маленький баобао", мой умилятор треснул окончательно)). И в целом покупателей было много: я, кажется, работал как талисман, вот бы открыли такую вакансию - притягивать людей Едва Лисс сказала, что кудина много, и я посетовал, что зря его никто не берёт, ведь он прекрасен, - как пришла девушка прицельно за кудином (а редко встретишь кого-то, кто ценит в чае горечь). Затем пришла другая девушка за саган-дайлей, которую я также нежно люблю (траву, а не девушку)).
И я уже знаю, за чем буду возвращаться, как будут ещё деньги. Вот увидел я на двери соседней аптеки (у чайной лавочки отличное ходовое расположение между Вкусвиллом и аптекой) знакомый иероглиф - видимо, там для туристов написано "аптека" и по-русски, и по-английски, и по-китайски, - и сразу вспомнил, что чай с лакрицей, который мне отдавала Ильмаяр, был для меня "чаем Байчжу": на запах и на вкус как аптека. А Лисс тут же сообщила, что у них среди ароматизированных таблеточек шу пуэра есть и пуэр с лакрицей. Пуэр! с лакрицей!.. И есть кокосовые конфеты в тёмном шоколаде - тоже опция, мимо которой невозможно пройти, ведь шоколад и конфеты с кокосом буквально всегда делают в молочном шоколаде.
В процессе моего зависания на чаепитии (с вкуснейшими имбирными печеньками!) мы с Лисс успели поговорить об играх и персонажах, и выяснилось, что я могу у неё одолжить скульптурный пластилин на Голвей. С этой целью (а также с целью котов гладить) я вчера и поехал к Лисс уже просто в гости.

Кажется, я впервые ехал в Люберцы посветлу (хоть и вечером). Выбрал маршрут, который Яндекс счёл самым коротким - по фиолетовой ветке. Но, сколько бы новых веток ни открывалось, фиолетовая остаётся филиалом ада, так что я едва не задохнулся и не сдох. Зато автобус согласился принять Тройку. Я вывалился на Лисс в состоянии филе, но был напоен дивным чаем с малиной и лавандой и немедленно придавлен тарахтящей кошечкой Гермышью. Привёз донат за скетч шамана, и не простой, а с лесными ягодами донат Это я обнаружил в Плазе прилавок отличной пекарни с душевной продавщицей, и жажду теперь снабжать художников пончиками. И ещё хорошего!
Под плейлист-мантроварку Лисс взялась печь шарлотку с вереском и пряностями, а я оказывал сугубо моральную поддержку, гладил кошечку и продолжал трындеть за персонажей (сиречь, конечно, фей)). Шарлотка вышла дивно вкусной, Лугнасад отметили отлично После чего перебрались из кухни в комнату искать пресловутый пластилин. Пластилин не нашёлся, но в процессе перелопачивания вселенского хаоса мне достались карточка с русской псовой борзой и наклейка с Сяо, который уже поселился на моём ноуте рядом с маленьким Мораксом. Также я полистал кирпич второго-дополненного издания Дома, в котором, - не все иллюстрации оттуда (а там не только Митос) я раньше видел. Вдохновился, хотя неизменно не понимаю, КУДА СТОЛЬКО Весь талмуд - по сути имитация дневниковых записей, где всё-всё фиксируется практически без отбора, но когда заканчиваешь его читать - в памяти остаётся всего несколько эпизодов и истории только нескольких ведущих персонажей.
А поскольку Грёза с нами, - я, прежде чем ехать к Лисс, подобрал на свопном подоконнике в подъезде пластиковую бутылку со всякими цацками, решив, что хотя бы на крафт да пригодятся. У Лисс я эту бутылку распотрошил, и там оказались тканевая повязка с бусинами и пояс, идеально подходящие для эшу - и в гардероб эшу тут же и отправившиеся. У меня, конечно, тоже есть одна эшу на галёрке, но играю я её редко, и ей бы пригодились разве что индейские мотивы. А ещё там оказалась вэньская кисточка - сиречь красная. На очень загадочной подвеске-цепочке с металлическими бусинами: она слишком длинная, чтобы носить её на шее, однако её можно носить на поясе (надевая через голову за неимением застёжки)). Возможно, когда-то она считалась интерьерной. Кисточку я забрал себе для грядущих вэньских планов.
И на обратный автобус я успел. Лисс урурур, прекрасно посидели! А поскольку мои очки были готовы уже в понедельник, и вчера я по дороге за пончиком забежал и за ними тоже, - я теперь официально довольный очкарик (обошлось-таки дешевле, чем я опасался, но всё равно вжух ~ и минус ветка). Я собирался в них только работать, - но и читать в метро в них тоже оказалось удобнее.

А сегодня я встретил Птаху с работы на Чистых прудах. Мы дошли до Вкусноточки у метро, взяли перекусить и пошли обратно по бульвару, пересекли Покровку, переулками вышли на Китай-город и оттуда пришли в парк Зарядье, где я вечность не бывал. По дороге я обрёл в Кофиксе маленький айс-капучино на миндальном - прямо напротив заведения с восхитительным названием "Йорик убил Хамлета" (именно так, через Ха, а в глубине оного светились большие неоновые буквы "ЙУХ"). Понятия не имею, чем там упарываются поят и кормят, но теперь я туда хочу. Ещё немного хорошего :3
Это лето для меня - всё ещё про город и про природу в городе. Лучшее, что есть в Зарядье, - это возможность трогать траву: трава, вроде пижмы, цветёт и офигенно пахнет, а вечерние сумерки скрадывают всякую ландшафтную архитектуру. Прямо на дне маленьких водоёмчиков - прожекторы, подсвечивающие воду с водорослями и мелькающими рыбками инфернальными цветами: то красным, то синим. Можно подойти к самому берегу и воду тоже потрогать (болото моё болото, так хочется остаться на дне)). Мы поднялись на холм с живописными камнями и вереском и немного посидели там, любуясь видами. Помимо Василия Блаженного и ХХС, оттуда были видны даже верхушки Сити. А над всем этим висела огромная круглая луна. Затем мы спустились с холма, нашли выход из парка, прошли вдоль Красной площади, и мне захотелось пройтись немного по Никольской, прежде чем спуститься в метро на площади Революции и ехать домой.

Киндрэт, немного бессвязного"...господин Бальза не имел такой идиотской привычки - мурчать"(с).
С этим каноном опять никаких фанфиков не надо. Н е м о ж л и в о

Мало мне Кристофа, которого ещё в первой книжке как сравнили красочно и метко с кошаком - так с тех пор и невозможно представлять его иначе. У него же совершенно кошачья эргономичность, идеально описываемая цитатой про "самое реалистичное в фильме Чужой - это то, что на глазах у кота съедают человека": если происходит что-то, что его не касается, - он даже не пошевелится, но если действовать для него действительно необходимо и важно - действует с максимальной эффективностью. И эффектностью, но не в ущерб первому параметру.
Внимание, вопрос: все забыли или не знали, что Лориана после ритуала Витдикты невозможно обратить в вампира? И Кристоф, оберегающий его от Основателя, и сам Основатель, который мог узнать про ритуал из воспоминаний Дарэла, и Миклош, сетующий на то, что из Лориана получился бы полезный ученик... Решительно все, - и только сам Лориан, который вроде как ни сном ни духом про Витдикту, поскольку Дарэл стёр это из его памяти, ведёт себя тет-а-тет с Основателем так бесстрашно и хладнокровно, словно прекрасно понимает, что ему ничто не грозит. И более того - Лориан понимает, что это Основатель, хотя я не припомню, чтобы Кристоф посвящал его в такие подробности. Впрочем, мальчик всё ещё проявляет стальные нервы и физическую подготовку супермена. За один день его чуть не покусал Основатель, потом он тонул в машине в ледяной воде, потом был похищен и убивал Босхета по его же просьбе, потом убегал от преследования... И ни тебе нервного срыва, ни воспаления лёгких. Завидую.
И зачем, вот заче-ем давать Себастьяну в его не то древнегреческом, не то древнеримском прошлом какое-то убогое имя Себастий?.. Есть отличное греческое имя Σεβαστιανος и римское Sebastianus (Севастиан/Себастиан), святой Себастьян родом из Галлии также это имя носил. История-то красивая, ябсыграл, - но только не с обрезанным именем!..
...Благодаря Миклошу мы теперь знаем, что у вампиров растёт борода (но во сколько он был обращён, в шестнадцать годиков?.. и прямо бороду отрастил?..)). Но у проснувшегося во мне фикрайтера есть ещё вопросы. Например, могут ли вампиры при острой необходимости передвигаться в автомобилях с затонированными стёклами между закрытыми гаражами? И если вампир, телепатически связывающийся со своим птенцом, может видеть и слышать то, что вокруг оного птенца происходит, - то использовал ли это уже кто-нибудь для максимально неловкой порнухи? Было бы досаднейшим упущением, если нет

BSD, первый сезон и начало второго, слегка спойлерыКажется, половина проблем в этом каноне - оттого, что все хотят Дазая Особенно, конечно, бедный Акутагава: хочет, чтобы Дазай его похвалил, и отчаянно ревнует к его новому протеже.
Положительно хороша короткая арка о мафиозном прошлом Дазая в начале второго сезона. Слегка нуарный город, атмосфера того гангстерского аниме, в котором на передний план выходят стволы и пули, а магические сверхспособности остаются подсвечивающим фоном (за это я люблю Gungrave, например). И красивая, цепляющая история, совершенно самостоятельная, - как вставная новелла посреди основного сюжета, вроде арки города И.
И одна из лучших вещей, которые это аниме уже сделало, - это изобразить Натаниэля Готорна типичным анимешным секси падре в очках, который режет себе ладонь крестом, чтобы использовать свою способность И второе прекрасное - столкнуть Готорна в сражении с Акутагавой. Двое новеллистов, и кто кого передушнит

@темы: чукча читатель, friendship is magic, кина не будет, електричество кончилось, соседи по разуму, чайная лавочка, дом, в котором возможно всё, гнездование пернатых, gayshit panic, короли ночного бирюлёво, дед Дазай и зайцы

Сегодня мой мозг, видимо оттого, что давно забыл, что такое выходные, саботировал работу просто мастерски.
Во-первых, давеча я наудачу кинул клич в сообществе поиска: когда-то давным-давно на дайрях был юзер Сэтто, чьи арты и тексты немало на меня повлияли. Подогрели мою любовь к Тёмной Башне в целом и Мордреду в частности, подарили мне в ПЛиО ещё один ОТП - Иллирио/Варис... а главное - изменили моё восприятие сеттинга ДвК. Были там и другие, тогда ещё не знакомые мне фандомы вроде Блича, Реборна, Аватара. Потом, как это нередко бывает, дайр оказался удалён, а иных контактов у меня не осталось. Нашёлся только ДевАрт, где сохранилось хоть что-то из старых артов. Я робко надеялся, вдруг кто-то успел скопировать себе тексты и арты, сгинувшие вместо с дневником... Но, кажется, их всё-таки уже не вернуть.
Зато мне скинули ссылку на твиттер (вполне обновляемый). И там нашлась ссылка на тумблер, где в основном коммишны, но не только. А что самое ценное - мне дали ссылку на Ао3. Там нет ни ТБ, ни ПЛиО, ни ещё чего-то, что я помню (а я помню тексты по тильбо, по Хранителям Снов...), там всего пара текстов по Дому, зато один из них - самый программный. Ищи что хочешь. Его-то мне и было нужно более всего прочего. Немного про текст
Сэтто скрещивает мир ДвК с миром Геймана (хотя текст не обозначен как кроссовер, и его вполне можно читать, не зная, что часть персонажей пришла из "Детей Ананси", моей любимой геймановской книжки) - и берёт лучшее от обоих сеттингов. Петросян умеет в атмосферу, но у неё всё плохо с конкретикой и экшном, так что после прочтения практически ничего, кроме этой атмосферы, не остаётся в памяти; Гейман отлично умеет в конкретику и экшн, но атмосферы ему недостаёт: он словно пишет сценарий, который читателю приходится "экранизировать" в своём воображении. И вот когда эти качества встречаются - затягивающая, обволакивающая, дышащая атмосфера с конкретным, чётким, вещным, не размытым действием, - словно соединяются две детальки паззла, закрывая пробел и наконец-то создавая цельную картинку. Щёлк. И получается очень живой, увлекательный, взрослый текст (взрослый прежде всего по настроению, хотя рейтинговая сцена там тоже имеется), не растерявший волшебности, а, пожалуй, даже углубивший её.
Перечитывая, понимаю, что всегда хотел (и пытался) писать так - в плане и описаний окружения, и диалогов, и зримости персонажей, со всеми этими деталями. И что мои любимые авторы пишут примерно так, с поправками на индивидуальный стиль. А ещё откуда-то оттуда наверняка растёт мой хэдканон на Слепого-оборотня - хотя в моём представлении он всё же пёс, а не волк: только пёс мог быть настолько преданным Лосю, а затем незаметно приручиться к Сфинксу.

Во-вторых, я узнал, что существуют графические новеллы по Вампирским хроникам. На Read Comic Online - шесть книжек: пять - родом из девяностых, видимо сделанных по тому же принципу, что комиксы по Муркоку (проиллюстрированные сокращённые диалоги из канона), и один более современный, возможно - дальше отстоящий от первоисточника (как современные французские комиксы про Элрика). А я же люблю олдскульные комиксы, и мне интересно припасть к канону в ожидании второго сезона сериала, но на книжки меня явно не хватит... вот и листаю потихоньку. Рисовка нравится. Первые наблюдения
Тут подозрения Луи, что Лестату "была нужна плантация", даже выглядят оправданными: Лестат внаглую заселяется к нему домой, причём вместе со своим прикованным к постели отцом(?!), и выгнать его нереально. Очень трогательный фансервис: Лестат сначала берёт Луи с собой на охоту и жрёт какого-то мужика прямо в постели (в постели самого мужика, но это не спасает... жрать в миссионерской позе вкуснее, да?)), и только потом обращает его самого в вампира. И "Я про гроб для тебя заранее не подумал, будешь спать со мной". Видал я уже один канон, где двое в одном гробу... И Луи говорит рабам, что будет платить им не только за хорошую работу, но и за то, чтобы они их с Лестатом не беспокоили. А что подумали рабы - мы не узнаем, потому что они были очень воспитанные. Ну то есть узнаем, конечно: подумали они ровно то же, что и в фильме, когда вдоволь насмотрелись на то, что их господа едят понарошку и спят в гробах.

И, наконец, мой мозг тупо вырубился, где-то с четырёх до семи. Есть у него это дурацкое свойство по жизни: выключаться и спать, чтобы сбежать из ситуации. Как если бы надеялся, что когда проснётся, работы уже не будет. Вот только он ошибается, конечно: работы остаётся столько же, а времени остаётся меньше. Ненавижу его за это. Вот и куда мне брать больше работы, если я и так хронически не вывожу.
Таким образом я опоздал на танцкласс, даже не помнил о нём в полусне, - в семь мне стоило бы быть уже на Савёловской. Но, очнувшись и восстав, я всё-таки решил доехать: развеяться, отдохнуть, почитать книжку в метро, подышать свежим воздухом (ветер обещает похолодание, видимо потому и давление обрушилось). И по людям страшно соскучился. Добежал до библиотеки в 20.20, опасаясь, что ничего уже не успею станцевать, разве что обнять людей. В холле как раз уже начали учить КД "Шалость пака", также известный в народе под кратким названием "Пакость"... Про танцы
Но вскоре после меня добежала Векша, и мы встали первой парой. При медленном объяснении мы даже вполне успешно первой парой шли - и дошли до конца сета, после чего пришлось буквально в процессе учить партию второй пары. Некоторое время спустя те, кто был готов танцевать под музыку, ушли это делать в зал, а в холле остались те несчастные, кто танец ещё не выучил. Майрет призывала знающих разбивать несчастные пары, но мы с Векшей сочли себя "умеренно несчастными" - мы справлялись самостоятельно. И вот нам также включили музыку... В какой-то момент мы с Векшей обоюдно поменяли танцевальный пол, и я продолжил идти за кавалера, чтобы не ломать танец, - а потом мы поменялись обратно. Видимо, в этом и состоит основная пачья шалость: не довращаться до конца и оказаться не с той стороны, где положено как даме или кавалеру.
Должно быть, я уже говорил, что Шалость пака была едва ли первым историческим танцем, с которым я столкнулся в жизни. Тогда меня роняли в фей C:tD, и мы с Птахой приезжали к Руш и Келир, пытаясь репетировать танец к фейской дискотеке, - кажется, что в прошлой жизни: сейчас уже не верится, что это было возможно. И, конечно, мне очень хочется насобачиться в этот танец, он нетривиальный и классный. Повторять почаще - и освоюсь. Рубашку я выбирал не специально, но еноты на ней весьма отражали круговорот паков в природе.
А затем Майрет отпустила тех, кто устал учить Пакость, и в зале остались те, кто был готов первыми прогнать её новый авторский танец. Разумеется, я тоже остался: хоть мне и особо не с чем сравнивать, авторские танцы Майрет мне страшно нравятся. Тем паче что это был танец под арию Сальери Le bien qui fait mal из мюзикла "Моцарт" - думаю, эта песня на слуху даже у тех, кто далёк от мира мюзиклов. Поскольку танец круговой, без элементов вальса или польки, - его, наверное, можно считать маршем. Очень романтичным маршем с красивыми фигурами В нём тоже пока не сразу получается довернуться до нужного места, но если и ты слушаешь музыку, и партнёр, - музыка подсказывает. Надеюсь, мне ещё доведётся танцевать эту красоту на балу, и тут мне даже не важно, за даму или за кавалера. Ведь идеи балов множатся, вдохновляют, хочется попасть на все... только анонсов пока нет
А ещё в библиотеке сейчас проходит выставка - и я полюбовался на картины Веры маслом Чего и всем советую - адрес библиотеки здесь, вход свободный.
Уходили мы из библиотеки толпой позже обычного. Запрыгнули в вагон - и когда в нём остались только мы с Василием, выяснилось, что поезд идёт до Делового Центра. Пришлось от Шелепихи возвращаться на станцию назад, попутно узнав, что если попытаться забить в поиске на мобиле "Кунцевскую", автозамена предложит куннилингус...
...На завтрашний вечер заведу себе будильник. На всякий случай.

@темы: фанфикшн, я и бал, friendship is magic, дом, в котором возможно всё, двое из гроба, дураки оба

Обречён орать про Нити разрубленных узлов и буду орать (тут спойлеры и триггеры)До Зоркого глаза наконец дошло, что демон, решивший "повеселиться" и угробивший пол-города, и его "потомок", после этого инцидента объявивший охоту на демонов и ставший первым верховным бальгой, - это один и тот же человек-попаданец. Элементарно, как всё дьявольски гениальное: за кровавую выходку его начали преследовать свои же - вот он и обратился против своих же, а простые смертные ничего не заметили. То-то я думал, что что-то не сходится: если Иакин - недокровка, то его отец должен был быть демоном, а не дед, ведь нельзя быть недокровкой во втором поколении. Теперь сошлось. Всё-таки эта книжка регулярно заставляет меня чувствовать себя тупым... приходится напоминать себе, что я взялся читать третью книгу в цикле, и если бы я начал читать с начала, было бы проще. Или нет.
И мы знаем, что Иакин и Глорис были знакомы с детства, и Иакин стал для Глориса спасением - единственным, кто видел в нём равного, человека, мужчину, друга, - ведь невозможно в одиночку вести внутреннюю борьбу с навязыванием тебе роли культовой вещи (...привет, ангел-Македонский), если в твоём мире нет подтверждений, что можно иначе. Но посмотрим на детство самого Иакина: отец-демон, для которого сын-недокровка был не более чем одним из множества покорных рабов. Отец, который еженощно водил к его матери, своей жене, других мужчин, чтобы они её насиловали, пока она не умерла. Отец, который таким способом получил от этой женщины ребёнка, девочку, только для того, чтобы впоследствии занять её тело, ведь в недокровок вселяться не получается. И насколько же изломанным внутри - под внешним обликом каменного спокойствия - должен быть Иакин, если всё это происходило на его глазах? Но он вырос и решился выступить против отца. Своими руками отпилить ему руки и ноги, потому что больше было некому. А для этого ему нужен был тот единственный, кто безоговорочно верил в его силу, даже если этой силы на самом деле не было. Глорис видел в нём самого сильного и мужественного человека на свете - и Иакин стал таковым. Когда мы говорим "сила веры" применительно к священнослужителю, под этим обычно подразумевается совсем другое, - но это ведь она и была: сила веры, которая творит чудеса. Для одного человека. Но и один человек способен изменить мир, если в него верить.
Так что эти двое спасли друг друга. Как плющ, обвивающий треснувший дуб. Один - упадёт без опоры, другой - развалится без объятий. И эти стихи, которыми открывается книжка, - про "только вместе", - они наверняка о том, что двое главных героев, местный и попаданец, однажды встретятся и объединят знания и усилия; но на Иакина и Глориса эти стихи также ложатся идеально и наверняка не случайно.

Пока я не понимаю одного: что именно Иакин не может простить своей сестре, той самой девочке, чьё тело его отец собирался забрать и, по-видимому, не смог, отчего она стала неспособной испытывать малейшие желания? Только то, что отец вкладывал всё внимание, усилия и "любовь" в неё, а не в него? Но он ведь не мог не понимать, что это была "любовь" не к дочери, а к себе самому, забота о своей будущей физической оболочке? (Сам пишу - и самому противно от этого старого демона. Это как выращивание клона на Архипелаге Джексона, чтобы выкинуть его мозг и перенести мозг заказчика, - только ты сам этого клона выращиваешь. И то, что выращиваемый - девочка, только усиливает привкус некой педофильской извращённости. Перенос "хочу это = хочу быть этим" всегда работает, и именно сейчас, а не во времена писательской деятельности Ивановой, на свет безнаказанно выходят педофилы, играющие роли маленьких девочек. Впрочем, я отвлёкся.)
Или он завидовал тому, что отец подарит этой девочке свои силы, и именно она унаследует его власть? Но ведь демон не сказал ему: "я дам ей силы", он сказал: "я займу её тело". Казалось бы, спалился понятней некуда. Зачем тебе силы и власть, если это будешь уже не ты, если демон вытеснит или подавит твою личность? Чему тут завидовать - тому, что убьют её, а не тебя?..
...Мне положительно нужна краткая сводка о том, как люди представляют себе демонов. Допустим, они не догадывались, что человек, словивший синюю звезду, которая исполнила его желание, - больше не тот же человек, а попаданец в его шкуре. (Хотя по-прежнему не вдупляю, как можно не распознать подмену. Даже если демон получает вместе с телом его память и знания, - у попаданца всё равно другой характер, привычки, манеры. Как?!) Но в Катрале обожествляли демонов, то есть понимали, что демон - отдельная самостоятельная личность. И когда демоны публично выбирали себе преемников, и каждый мечтал таким преемником стать, - что это было в понимании людей? Той самой передачей силы и власти, когда выбранный демоном - сам становится демоном и в то же время остаётся собой, так, что ли? Вроде обожествления короля? Но ведь отец Иакина спалился ещё раньше перед всем городом, - когда занимал тело добровольца, спрашивал "кто следующий?", резал телу горло и переходил в новое, и почему-то от добровольцев отбоя не было. Как можно было не догадаться, что фразу "кто следующий?" повторяет один и тот же человек разными устами, как?!.. А догадавшись, как можно продолжать хотеть, чтобы именно твоё тело забрали?.. Окей, фанатики могут хотеть пожертвовать собой, но чувства Иакина к сестре по-прежнему неясны.
Отдельно занятно, что отец Иакина - тот демон, который понял, что если уклониться от формулировки желания, то можно исполнить то, что за формулировкой лежит. Как с тем мальчиком, который сказал, что хочет вылечить больную ногу, - но за этими словами можно было бы докопаться до желания всегда иметь здоровые ноги. И - вуаля, ноги этого тела становятся неуязвимы, вот только пользоваться ими всё равно будет демон, а не мальчик. (И, походу, предполагается, что не бывает невыполнимых желаний. Быть может, та старуха, пожелавшая жить вечно, - вообще единственная, чья душа не подавлена демоном. Но я всё ещё не понимаю, почему эту систему не хакнули те, кто желает, чтобы их любили, например, - ведь это тоже невыполнимо.) А сам Иакин - тот бальга, который понял, что неопытных демонов можно ловить на формулировки, не дающие им большого могущества, как опять же с тем мальчиком, которого он заставил сказать с его слов именно про исцеление ноги (кою тут же покалечили обратно). Интересно, ему отец подсказал, или сам догадался?..
...А ведь есть ещё охотники, которые вообще непонятным образом вытаскивают демонов из одержимых, не убивая одержимых (и подавленная демоном душа при этом возвращается на место?..), и засовывают этих демонов в себя, так что уже сами демоны оказываются в подавленном состоянии, что как бы зеркалит их положение в телах одержимых. И механизм действия охотников не описан никак. Всё ещё не люблю не понимать. Заполнять для себя пробелы, а затем сталкиваться с тем, что на самом деле всё по-другому, бывает утомительно: всё время сомневаешься - это автор перемудрила сама себя и оставила логические дыры, или это ты тупенький и всё неправильно понимаешь с самого начала.

Но поскольку краткой сводки по представлениям о демонах у меня нет, попробую хотя бы скомпилировать то, что уже знаю о недокровках. Собирать по крупице тоже утомительно, ага...
- Они чуют демонов. Более того: рядом с демонами они страдают, поскольку их нереализованные желания при этом обостряются. Поэтому считается, что недокровки завидуют одержимым и ненавидят их за то, что их желания сбылись.
- Также недокровки преданно служат демонам. И эти два пункта долгое время казались мне взаимоисключающими, ведь одержимый и демон - одно и то же, как можно ненавидеть и служить одновременно?!.. Но вот я узнаю, что недокровки не могут толком сопротивляться приказам демонов, особенно своих родителей. Напоминает гулей, которым к тому же никогда не стать вампирами. Так что Иакину потребовалась какая-то нечеловеческая сила воли или опять же поиск лазеек в системе.
- И то, что я узнал первым и что уже не раз упоминал: демон не может вселиться в недокровку. Но если недокровки неуязвимы для демонов, то почему Иакин и его помощница так избегают испытывать желания? Как если бы любое желание априори исполнялось только демоном и никак иначе, а без демона ты будешь обречён на вечный голод, едва позволишь себе захотеть поесть. Сам пожелал - сам удовлетворил желание, в чём проблема? Или это снова вопрос слепой веры, и раз с алтаря говорят, что желания опасны для всех, значит - исполняешь не задумываясь, даже если ты - исключение из этих "всех"?.. Но на слепо верующую похожа только помощница Иакина, а он-то явно больше полагается на знания. Значит, его аскетизм - показной, просто чтобы подать пример уязвимым людям, например, сестре?.. Любопытный в таком случае способ заботы о той, кого он вроде как за что-то ненавидит. Ну или я не знаю. Непонятное.
- К тому же из-за того, что они не могут принять в себя демона и "стать равными богам", некоторые недокровки не считают себя за людей и ставят себя ниже "чистокровных". Вплоть до иррациональной тяги служить и поклоняться людям, обладающим желаниями. И тут особенно остро чувствуешь, насколько же попаданцы изломали и исковеркали чужой мир, раз вокруг них выстроилась такая иерархия: ты либо еда и это почётно, либо не еда и это делает тебя парией. Офигеть альтернатива.
- А ещё недокровки чуют не только демонов, но и чужие желания. Практически так, как чуют желания сами демоны (что позволяет опытным демонам выбирать, в какое тело выгоднее переселиться). В том числе - желания, направленные на самих недокровок. Интересно, Иакин почувствовал желание его убить, когда на него было совершено покушение?..
И чуете, какой у последнего пункта богатый потенциал для энцы? И, на самом деле, не только. Так и хочется сказать устами одного там прибоженного: "Я в безопасности, потому что мои желания ни один демон не в силах исполнить - их можешь исполнить только ты. И я постараюсь исполнить, что ты пожелаешь". И эти слова будут вовсе не о желаниях плотских, хотя и их не исключают. Ведь человек человеку - лучшая защита от демонов. Если ты хочешь чего-то для себя - здоровья, красоты, таланта, да хоть летать на крыльях, - демон (а вернее, некий закон мироздания) совершит любое чудо. А вот если больше всего ты хочешь, чтобы у кого-то другого всё было хорошо... это явно вне компетенции демонов.
...На самом деле, эта простыня из черновиков уже не последняя, но об актуальном прочитанном мне придётся писать ещё одну простыню. Возможно, действительно последнюю, - не люблю бросать книжки не дочитав, но в какой-то момент незнание картины мира персонажей приводит к критическому непониманию их мотиваций.

Прошу поставить песню "Ля ты крыса" для Аякса, который в воскресенье цапнул меня за руку пониже локтя, будучи в клетке. И в целом периодически ищет, до кого бы докопаться, ходя задрав хвост и вразвалочку, как гопник. А если докапываться до Цзянцзая - тот же даёт сдачи...
А спаивать антибиотик Полыни в одни руки... Уколоть и то было бы проще. (Подробности)(Хотя энрофлон, бесспорно, дешевле, чем инъекционный байтрил, где то же действующее вещество, и ожогов на шкуре не оставляет.) К тому же она привыкла, что я ловлю её по всей клетке, и в урочное время отказывается вылезать из спутника - даже за любимым сушёным червяком. Приходится вынимать из клетки спутник вместе с крысой, а потом вместе с крысой возвращать его на место Стоило приучать крысу выходить к рукам, ага... Наверное, это одна из самых больших подстав в содержании любых животных: когда совершаешь ветеринарные манипуляции - теряешь их доверие. Им ведь не объяснишь, что всё это для их же блага, - и если собаки слишком нуждаются в партнёрстве с человеком, то кошки и грызуны больше ценят собственную безопасность. Впрочем, Полынь умна и в неурочное время, когда лекарство ей не угрожает, вполне выходит на крышу клетки. И либо я выдаю желаемое за действительное, либо её шишка на носу сдувается и уже практически не заметна визуально. Но Птаха тоже говорит, что эта шишка стала меньше. Вы не представляете, насколько я хочу, чтобы нас с Полынью в четверг просто отпустили из ветеринарки домой, сказав, что крыса здорова. Тем паче что на этот четверг у меня всё ещё (пока?) нет денег.

Взял хумуса по скидке, и теперь его у меня на целый Алькасар-Сарай. Строить я его, конечно же, не буду.
Вообще, давно пора признаться, что мне уже впору записывать про Каве охапку никому не нужных хэдканонов вроде тех самых "десяти фактов" (удобный формат, как ни крути). И хотя порой мне кажется, что я остаюсь в твиттере только ради того, чтобы лайкнуть все на свете арты по каветамам, даже модерн-AU, - самый душераздирающий из этих фактов - тот, что поведение Каве действительно идеально ложится на невзаимные чувства. И вот сколько можно по одним и тем же граблям, лучше бы я так в Байчжу упал, ей-боги!..

...А ещё я взял красных апельсинов, припёр их домой и уже дома прочитал на этикетке, что это апельсины "с красной мяк". Немедленно решил, что мяк - мой гендер на сегодня.
И вечером спонтанно поехал к Амарту, взаимно отдыхать от трудовыебудней. О хорошем вечереПару апельсинов я захватил, конечно, чтобы не мне одному быть мяк, - а чтобы не тратить время на заход в Бирлогу, решил взять в Винлабе то, что обычно беру на разлив, в бутылочном формате: и тёмное бархатное, и ирландский эль. И закусь решил добыть в Азбуке - и хотя это всё ещё место специфическое (ну откуда они берут такие фантастические цифры на ценниках, даже за самые банальные и распространённые продукты, Карл?!..), там тоже нашлось кое-что интересное и вкусное. А именно - клубнично-кокосовая пастила в удобном формате тонких пластинок, свёрнутых в трубочки. И время я сэкономил так удачно, что, доехав, присоединился к Амарту в Перекрёстке и помидоров там тоже прихватил. А Амарт снова баловал меня веганской шоколадкой с малиной и фисташковыми макарунами И "протеиновые конфеты" из фиников с кокосом оказались на пробу хороши. Так мы и накрыли поляну в уютных тупильных угодьях.
Поговорили о модерн-янсинах и живности - да, это одна тема, а не две Как-то нам раньше не доводилось формулировать отношение персонажей к домашним животным, - и, похоже, они оба по этой части чайлдфри. И занятно, что и Сюэ Ян воспринимает животных так же, как посторонних людей, которые делятся на потенциально опасных и на безразличных ему, - но и Синчэнь воспринимает животных так же, как посторонних людей, которые делятся на коллег по работе и на объекты работы, нуждающиеся в помощи. При этом близкие люди у них обоих есть, а с близкими зверями как-то не задалось - не было подходящего опыта. И если поначалу Синчэнь подумывал в сторону крыс как менее хлопотных существ, нежели собаки и кошки, - то после месяца на корабле с крысой Суйбянь убедился, что хлопот нифига не меньше
И поскольку одного твита Феди оказалось достаточно, чтобы всколыхнуть во мне ностальгию по моим фанфикам по Дому одиннадцатилетней давности (аж захотелось ещё что-нибудь написать, - но, будем честны, тот ковёр, что предстал перед моим внутренним взором, слишком банален, чтобы его записывать), - о Доме как о тексте и сеттинге мы с Амартом поговорили тоже. И, помимо многого прочего, в чём мы плюс-минус всегда сходимся, Амарт произнёс одно ценное слово, которого мне очень недоставало для формулировки: Дому не хватает чего-то настоящего. То есть персонажи-то живые, а вот субстанция обстоятельств, в которых они находятся... Нет, я понимаю, что отсутствие документальности - сознательный шаг с целью уберечь сказочное от реалистичного, от Банального, и что если бы автор конкретизировала фактологию (какая страна, какое заведение, какие диагнозы), это был бы уже другой жанр и другой взгляд: взгляд взрослого, а не подростка, для которого собственные фантазии важнее вышеперечисленных фактов. Но. Слишком сглажены углы, не расставлены акценты, и нет по-настоящему ярких моментов, стягивающих все нити в один фокус, - таких, которые можно было бы назвать моментами катарсиса. Хороша атмосфера, но - текст рассыпается как лоскутное одеяло, на котором запоминающимися искорками мерцают кое-где только упоминания личных катастроф в прошлом персонажей; и они именно упоминаются, а не описываются, так что представлять будь добр сам. Потому и выходит, что в фандоме каждый хватает свой лоскут и тащит достраивать его по-своему.
И я всё ещё хочу поиграть по канонному Дому, причём поиграть камерно, - я много раз об этом говорил. А теперь ведь буду вдвойне хотеть, когда у меня, похоже, появился идеальный Стервятник Но нельзя так просто(тм) собраться на Ночь Сказок, сесть в кружок, потравить байки, порешать личные взаимоотношения и разойтись. Требуется то самое настоящее, тем паче что канон его не даёт, а там, где мог бы дать, вешает затемнение. И при этом: не пережестить (я легко прощаю канону "низкий рейтинг", но не люблю, когда фаноны скатываются в излишнюю физиологичность ради физиологичности и откровенный трэш); не перетянуть одеяло на мистику х#истику (её я тоже недолюбливаю на играх за то, как охотно и единодушно игроки делают выбор в пользу чего угодно потустороннего, так что никакого конфликта не получается). Задача со звёздочкой, повод неспешно подумать. (То-то будет весело, если та сюжетная идея, которая никак не хочет жанрово ложиться в рамки Блича, ляжет на Дом как родная.))
...Но, возвращаясь к, - успели мы поговорить и о зверье, и о работе, и о планах, и об Ивановой немножко тоже. Всё-таки который раз уже я думаю о том, зачем какие-то Soulmate!AU, когда самое восхитительно редкое совпадение - любить общие книжки (и фильмы) за одни и те же свойства. Конечно, встречаются и несходства - иначе было бы не так интересно, - но ими можно и пренебречь, когда они на уровне вопросов вкуса.
В одиннадцать я засобирался домой - поработать ещё (и вот поработал... до утра, пора бы сворачиваться)), - и уволок от Амарта пару пачек круп, за которые мои деды скажут спасибо. Впору вспомнить рецепт пшёнки с гаммарусом - блюда от Мишлен в мире крыс
Амарту мур! Хорошо весну встретили. И всех - с Остарой. Blessed be!

@темы: чукча читатель, friendship is magic, соседи по разуму, дом, в котором возможно всё, это крыса и ей не стыдно, осьминоги выходят в открытый космос, демоны по вызову круглосуточно, gayshit panic

Чуть не забыл показать, какого классного Ральфа мне нарисовала Моранн в рамках флэшмоба

28.01.2017 в 11:32

Пишет  Моранн:
Р Первый (Дом, в котором...) и палитра 13

URL записи

Ещё один персонаж из списка "вряд ли когда-нибудь сыграю". Но положить сюда трек, ассоциирующийся с Домом, я имею полное право:

И, пользуясь случаем, пригласить на Ночь тонких границ. Знаю, что многие уже наигрались по Дому, но там много вкусных ролей, и я как Чёрный кровно заинтересован в игроках, особенно Псах)

@темы: радио Marcus FM, дом, в котором возможно всё, фанарт и иллюстрации, рисуют моих персонажей и коммишны